праздник. В таком же… точно в таком же галстуке как на афише.

Я не смог ей отказать, ради галстука-бабочки пришлось приложить все силы и постараться.

Я совершенно не чувствовал своего тела, поэтому не мог повторить одно и то же движение. Меня это сильно озадачило, и я принял это как вызов. Ева была серьезно настроенной и с улыбкой пробовала со мной снова и снова, пока у нас обоих не начинала кружиться голова. Через несколько часов Ева совсем выбилась из сил.

Я написал, как ее здоровье.

Ева пожала плечами.

— Пока ни на что не жалуюсь. Ну Вы… и заставили меня вспотеть сегодня, Хозяин.

Я никак не отреагировал на ее слова. Ева прекратила хитро улыбаться и села, обхватив колени.

— Хозяин, мне кажется, что у нас с Вами все получится. Спасибо, что решили мне помочь. Я бы пропала совсем без Вас.

На следующий день мы репетировали. И на следующий тоже. У нас не стало получаться лучше, мы просто больше запоминали. Я все время ругал себя, но совершенно не замечал ошибок Евы. Когда мне бросилось это в глаза, я решил ей помочь.

Взяв листок, я быстро изобразил на нем девочку в балетной пачке и пуантах.

Ева пыталась понять, что я хотел этим сказать.

— Балерина? Что это значит?

Я нарисовал девочку уже без платья, четко изобразив контур ее тела и прорисовав ноги.

— А?

Я написал: Надень что-нибудь облегающее к телу.

Ева смутилась и покраснела.

— А, вот что Вы хотели мне сказать. Большое спасибо за Ваше терпение. Я постараюсь найти, что могло бы подойти.

Поиски Евы заняли почти четверть часа. Она смогла найти лишь совместный купальник черного цвета. Она надела под него белье и колготки. Получилось весьма неплохо.

— Извините, что так задержалась. Я долго надевала его на себя. Я обещала его вернуть сегодня вечером.

Я протянул к ней руку. Ева взялась за нее, я поставил ее перед собой и наблюдал за ее движениями. Она двигалась очень сжато, словно боялась всего, и постоянно ссутулилась. Когда я несколько раз обратил внимание на ее осанку, ладонью слегка прикоснувшись к ее спине, Ева все поняла и старалась держать спину прямо. Я прикасался к ее рукам и талии, заставляя ее двигаться плавнее и меньше скапливать напряжение под ребрами. Ева стала дышать ровнее, пришлось научить ее как правильно дышать. Она засмеялась, когда я прикоснулся к ее ребрам.

— Хозяин, мне очень щекотно, прекратите.

Я тоже улыбнулся, взглянув на нее.

Ева собрала волосы на затылке, точно как я изобразил на рисунке. Некоторые пряди уже выбились и обрамляют ее тонкую шею. Меня завораживал вид на ее хрупкие плечи. Ева вся покраснела, прилагая много сил, чтобы научиться всему у меня.

Пришлось прерваться ради ужина. Ева приняла ванну и сказала, что отнесет купальник, а я пока могу подождать ее.

Я сидел и ждал Еву, глядя в сторону зеркала. Гораздо удобнее было бы заниматься танцами перед ним, но я не хотел лишний раз видеть себя с такими частями тела. В юности я занимался спортом и много времени провел за тренировками, поэтому хорошо знаю, как работает тело человека. Для меня ничего не стоит обучить всему этому Еву. Только я все еще не был уверен, что за две недели смогу стать партнером для танца с ней.

Мы пришли на ужин, где Ева чуть не упала в обморок. Она шла по залу, как у нее закружилась голова и она, вместо того, чтобы опереться на меня, упала на колени и пробовала отдышаться. К ней сразу вышли доктора и увели ее в отделение терапии.

От беспомощности мне хотелось снять с себя протезы и больше никогда не доставать их. Мне стало казаться, что многие смотрят на меня с осуждением, что я стоял рядом и не помог ей. Я вернулся в комнату.

На следующий день Ева едва открыла глаза, как сразу увидела меня и улыбнулась.

— Хозяин, доброе утро и Вам.

Ева опомнилась, понимая, что я находился в ее комнате. Она вскочила и стала суетиться, что из-за нее я не смог снять протезы с рук и поспать.

Я покачал головой. Глупая, я их давно самостоятельно умею снимать.

Ева вспомнила об этом вскоре сама, но все равно не переставала себя ругать.

— Простите, что заставила Вас волноваться. Вы сидели здесь вместе со мной? Вам нужно отдохнуть.

Я никак не отреагировал. Ева села в постели.

— Врачи сказали, что это было небольшое…

Ей стало хуже?

— Это было осложнение. Но мне сделали… сейчас мне лучше, в общем. А как чувствуете себя Вы?

Ева вздохнула, не дождавшись от меня ответа.

— Вы никогда не говорите как Вы. Вижу, что Вы очень сонный. И очень недовольный.

Я с осуждением взглянул на Еву. А какой я еще должен быть?

Ева смеется.

— Вы такой предсказуемый, Хозяин.

Что есть, то есть. Предсказуемость залог гаранта. Но я был не уверен.

Ева как-то не к месту упомянула про танцы, и я сразу нахмурился.

— Больше не хотите этим заниматься?

Я категорично кивнул.

Ева надула губы, причем сделала это по-настоящему.

— Очень зря. Вы многое потеряете, если откажетесь танцевать со мной.

Нисколько не сомневаюсь в этом.

Я взял листок, карандаш и написал: Я не хочу, чтобы из-за меня ты пострадала.

Ева взяла листок у меня и прижала к своей груди.

— Хозяин, я буду хранить Ваши слова до конца своих дней.

Когда я протянул руку, чтобы забрать листок, она засунула его под ночную рубашку. Я на секунду прикрыл глаза, но все равно не смог успеть отвести взгляд.

Ева с вызовом смотрела на меня. Я отвернулся.

— Я и так понимаю, что мне осталось не так долго. И если я буду просто не вставать с постели, то жизнью это все равно не назовешь.

Как же она не права, хотелось сказать мне. Но я не мог.

Я лишь посмотрел на нее с упреком.

— Да, знаю-знаю, Хозяин. Вы очень недовольны. Зато, когда наденете галстук, сразу поймете, ради чего все это было.

И я понял одну неприятную для себя вещь: я потерял способность ей отказывать. Я мог быть строгим к ней, но, чтобы что-либо запрещать или приказывать — скорее всего, это все стало мне недоступным вследствие того, что я потерял способность говорить. И она этим просто нахально пользовалась.

После обеда Ева, полная сил, пришла в мою комнату в купальнике и сказала, что готова продолжать.

Я старался