меньше напрягать ее сегодня, просто повторяя то, что мы делали вчера. Еве этого было мало. Она захотела выучить еще одно движение, затем еще два.

Я смотрел на свои протезы, и мне стало страшно, что я причиню ей боль. Я не знал, как дать это понять Еве. Это не то же самое, что написать на бумаге. От одного взгляда на искусственные части тела становится неприятно холодно внутри. Я не чувствую ими ничего. И если я причиню ей ими боль, тогда я…

Ева выдергивает меня из моих мыслей, закружившись вокруг. Она держалась за мои руки. Руки, которые испачканы в крови. Ева замечает мой взгляд и обеспокоенно спрашивает, что случилось.

Я сжал ладонь.

Ева дотронулась до моего плеча, и меня словно озноб пробил. Кожа покрылась мурашками.

Ева хитро ухмыльнулась, и я знал, что она опять будет несмешно шутить.

— Теперь Вы представляете, каково это, когда Вы меня постоянно трогаете.

Я показал на окно. Потом на себя.

— Так Вам холодно?

Ева немного растерла мое плечо.

— Вот так. А если потанцуете со мной, то согреетесь быстрее.

Ну ты сама напросилась.

Ева все никак не могла отлипнуть от меня. Я впервые в жизни встретился с таким отношением к себе, и это сначала отталкивало, но потом я со временем просто с этим свыкся от безысходности.

Наблюдая за Евой, я сразу исправлял ее ошибки и теперь танцевать стало куда приятнее. Да, я все еще был неуклюжим хромым человеком, но теперь хотя бы один нас был гибким и двигался почти грациозно.

— Хозяин, только взгляните, как я умею танцевать благодаря Вам. Я хочу, чтобы все это увидели.

Да, я отлично это вижу.

За танцами время пролетало очень быстро. Я научил Еву чему только мог, теперь осталось довериться ей, чтобы она вела меня во время танца. Когда я пытался дать понять это ей, она выглядела очень озадаченной.

— Но разве так правильно?

Я кивнул.

Ева все равно сомневалась.

— А я точно смогу?

Нам что-то мешало все время, и мы ни разу не довели танец до конца. Ева выглядела очень серьезной и старалась исправлять сразу все ошибки, но я знал, что причина во мне.

— Хозяин, нужно пробовать. Я уверена, что мы очень далеко продвинулись. И нам нельзя отступать. Ради галстука.

Она словно упрашивала меня о чем-то еще. Но я никак не мог понять, что она пыталась мне сказать между слов.

Осталась всего неделя. Еве вновь нездоровилось, и врачи забрали ее на терапию. Я лежал и смотрел телевизор, там шел кинофильм Щелкунчик. Когда досмотрел его, я хотел выбросить телевизор в окно.

Еле смог себя остановить, вспомнив улыбку Евы.

«Чего бы мне это ни стоило».

Пока танцующая с Дьяволом отдыхала в терапии мне пришлось в одиночку репетировать все движения. Иногда нервные импульсы заставляли руку изменить положение, ноги были слишком медленными и в движениях не хватало плавности и элегантности. Я не мог просто стоять, пока она будет изящно танцевать вокруг меня. Нужно было больше стараться. Прижиться наконец с этим телом так, словно оно мое собственное.

Я почувствовал себя немного увереннее и придумал, как смогу построить с ней танец.

Только Ева не покидала терапию следующие три дня. Мне сказали, что мне нельзя заходить туда, и я нигде не мог найти себе места.

Когда я вновь ее увидел, она была очень обессиленной и худой. От этого я пришел в негодование: ее там вообще лечат или последние силы отбирают?

Ева понимающе посмотрела на меня.

— Я понимаю, Хозяин, о чем Вы думаете. Но суть терапии в том, что мне нужно прилагать силы, чтобы побороть болезнь. Я высплюсь и все будет хорошо. Вот увидите.

Весь следующий день Ева не вспоминала про танцы. Но, когда мы возвращались с обеда и мимо нас прошли две женщины, обсуждающие предстоящий праздник, Ева нахмурилась.

Я посмотрел на нее вопросительно.

Ева показала указательный палец и продолжила, когда мы пришли в комнату.

— Я подумала над тем, что Вы хотели сказать и… Думаю, Вы правы. Эти танцы ничего не значат. И нет смысла так много стараться из-за них. Простите, что потратила зря Ваши время и силы.

Ева сожалеюще наклонила голову.

Я выслушал ее и поднялся. Затем протянул Еве руку.

— Что это значит?

Я взглядом попросил ее подождать. Ева доверилась мне и вместе с ней я смог закончить ту идею, что мне пришла в голову. Мы смогли закончить танец, Ева улыбнулась сквозь слезы.

— Спасибо, Хозяин. Я и представить не могла, что у нас может получиться нечто столь чудесное.

А говорила, что верит в нас.

Я внимательно посмотрел на нее, но она за своим счастьем даже не поняла мою иронию. Она захотела все повторить, убедившись, что у нас все получается, и только тогда облегченно выдохнула.

— Вы гений, Хозяин. Вы определенно самый мудрый человек на Земле.

Я лег рядом с Евой. За окном, как и каждый день, шел ледяной дождь. Она укрыла нас пледом и как обычно покраснела.

— Хозяин, мне так повезло повстречать Вас…

Мы смотрели телевизор, и Ева вдруг решила мне рассказать о том, что пока лежала на терапии, посмотрела балет Щелкунчик.

Вскоре Ева заснула. Я лежал неподвижно, не сводя с нее взгляда. Кем она была мне? Или вернее, для меня? Раньше я всегда видел ее как младшую сестренку, затем открыл ей глаза на то, что она вполне самостоятельная девушка со своей волей. А затем я стал нуждаться в ней как новорожденный ребенок в своей матери. Но что бы ни происходило вокруг, ее отношение ко мне оставалось всегда неизменным.

Из-за плохого самочувствия Ева не смогла пойти на праздник. Она лежала в постели с таким кислым лицом, что мне стало очень совестно, и я принес для нее кусочек ирисового пирога.

Она улыбнулась и вытерла слезы.

— Спасибо большое, Хозяин.

Доев все до последней крошки, Ева довольно улыбнулась.

— Я нисколько не жалею, что провела столько времени с Вами. Надеюсь, когда господин Харон сделает для Вас механические руки и ноги, мы сможем повторить то, что выучили…

Я не отреагировал.

Ева вскоре заснула, позволив себе еще немного размечтаться.

Той ночью я долго не спал и думал о будущем. Представлял, что было бы, если бы Ева вылечилась или не болела вовсе. Как долго она бы пробыла вместе со мной.

Еще полгода назад я с полной уверенностью мог утверждать, что она бы не протянула без своего хозяина