Акуцу рассмешил сестру, рассказав о том, как он ездил в Шеффилд и не смог получить никакой информации, а также о слишком сладкой лапше. Го, глядя на то, как смеётся мама, тоже развеселился.

— Ты не думаешь о том, чтобы опять вернуться на работу?

Взяв мгновенно опустевшую тарелку Акуцу, Аои поднялась. Положила рис из рисоварки, затем добавила сверху столько карри, что он полностью закрыл рис.

— Очень жаль, что я теряю языковые навыки, но у меня нет времени на себя. Когда сын пойдёт в детский сад, наверное, будет значительно легче.

— Но ведь сад заканчивается рано.

— Примерно часа в два. Только и успеешь закончить домашние дела… И летние каникулы тоже длинные.

Привыкший к беспечному образу жизни холостяка, Акуцу хоть и был очень занят, но даже не представлял, как может совсем не хватать времени на себя.

— Да, воспитание детей — нелёгкая штука.

Аои, вытирая вымазанный карри рот сына, рассмеялась.

— Конечно, частенько я сержусь на него, но когда он вдруг начинает делать то, что не получалось ещё вчера, или, хоть и редко, становится ласковым, это очень трогательно.

— Несправедливо, что мы не помним себя в этом возрасте. Если б помнили, проявляли бы больше заботы о родителях.

— Это точно. Но мозг постоянно развивается, поэтому ребёнок делает столько интересных вещей… Ведь взрослые не умеют так искренне радоваться и плакать так горько тоже не могут.

Го, который до сих пор тихо сидел и ел, начал стучать ложкой по пластмассовой тарелке. Когда Аои забрала у него ложку, он стал тянуть руки, закричал: «Дай, дай!» — и в итоге зарыдал.

— Я, наверное, ничего не смогу сделать…

— Всё нормально. Я привыкла.

Го не успокаивался, поэтому Аои вытерла его полотенцем и ваяла на руки. Но он всё равно продолжал рыдать, размазывая слёзы и сопли по маминой рубашке.

— Хочется времени для себя, но всё-таки я уже не могу представить себе жизни без него.

После ужина Го стал смотреть DVD про Ампаммана[101] — и наконец затих. За обеденным столом пили чай — подарок Акуцу из Англии.

— Эй-тян, получается, что ты до конца года будешь занят?

— Я не только впустую съездил в Англию, но и в Токио, и в Нагою. Если не найду ничего интересного, быть мне всю жизнь предметом язвительных насмешек страшного завотделом.

— Что касается дела «Гин-Ман», я помню, что коробки со сладостями тогда стали оборачивать плёнкой.

— А до этого так не делали?

— Просто продавали в коробках.

— У них хорошо получалось класть яд в сладости. Раньше мужчина с лисьими глазами не вызывал ничего, кроме страха, но последнее время из-за того, что я занимаюсь этим делом, мне захотелось увидеть лицо этого преступника, хотя бы одним глазком…

— Про преступников я, конечно, тоже думаю, но больше всего мне не дают покоя кассеты, на которых записаны детские голоса. Я до сих пор отчётливо помню это.

— Да, это жутковато.

— Я теперь тоже мать и просто не могу представить, как можно спокойно втянуть собственного ребёнка в подобное дело.

— Да, это точно. Мы оба — ровесники этих детей. Они же тоже из Кансая; может, мы где-то с ними сталкивались…

— Действительно… Интересно, они понимали, что участвовали в преступлении?

Акуцу обернулся и посмотрел на Го. Глядя на малыша, поглощённого мультфильмом, он сильно ощутил, насколько жестоки были преступники. И представил себе «детей», скрывавшихся в тени преступной группы.

Возможно, как это ни странно, они ведут где-то обычную жизнь. Но в нём тут же зародилось сомнение, смогли ли остаться честными людьми, неся крест дела «Гин-Ман».

Неожиданно, в доме старшей сестры, Акуцу показалось, что ему удалось немного приблизиться к разгадке этого дела.

Те дети, скорее всего, ещё живы.

Несмотря на то что в закрытой комнате заседаний было душно от дыхания людей, Акуцу было зябко.

За соединёнными в форме прямоугольника длинными столами сидели заведующий отделом происшествий Тории, младший редактор отдела полицейских новостей префектуры Осака, заведующий первым отделом расследований полиции префектуры Осака, резервные журналисты из отдела осакских городских новостей, журналисты из экономического отдела; всего 12 человек. Акуцу, журналисты из подведомственных отделов городских новостей, а также те, кто приехал из филиалов в Кобэ и Киото, сидели на стульях, расставленных около входа. В маленькой комнатке без окон, с выключенным кондиционером, дышали почти 20 человек. Неудивительно, что воздух был спёртым. Однако настоящим источником стресса Акуцу являлся только один человек.

— Для чего я собрал сегодня всех вас? Первая встреча по текущему проекту? Да? Не странно ли это? Мы должны были провести такую встречу за полтора месяца, не так ли?

Сидевший на почётном месте Тории пренебрежительным взглядом окинул каждого в отдельности. И даже закалённый в боях редактор полицейских новостей префектуры выглядел перед ним школьником. Ни один не открывал рта, лишь изредка слышалось неловкое покашливание. Маленькая комнатка отдела городских новостей превратилась в допросную.

Экстренное совещание было посвящено обсуждению итогового проекта года по нераскрытым делам Сёва и Хэйсэй «Обитатели бездны (временное название)». Сегодня утром все репортёры получили от Тории письмо по электронной почте, в котором он вызывал их на совещание. Подготовка началась сразу же после окончания праздника Обон,[102] но, хотя уже вот-вот наступит октябрь, похоже, каких-либо заметных результатов ни у кого не было. Все присутствующие были в ужасе, когда Тории открыл начавшееся в 8 часов вечера совещание, спокойно попросив: «Я хочу, чтобы те, у кого совершенно нет желания работать, подняли руки».

Все по очереди докладывали о ходе работы, однако новых фактов не нарыл никто. У следователей приближалась пенсия, поэтому им было проще, но, с другой стороны — возможно, из-за того, что память уже подводила их или данные расследования были засекречены, — информация от них была отрывочной. Журналистам со стажем из «Дайнити» удалось связаться с бывшими сотрудниками компаний, но те не очень шли на контакт, и все в равной степени были несловоохотливыми. Кроме того, среди них были люди, продолжавшие испытывать чувство недоверия к СМИ.

— Эй, Акуцу. Ты в два раза больше других тратишь на транспорт, так что непременно должен был что-то раскопать.