него только теперь дошло, что это были дети (щенки?).

– Аабру, можно вопрос? Это дети кого-то из ваших?

Она слегка растерялась.

– Нет. В лаборатории хранились замороженные эмбрионы второго поколения. Команда Джона спасла их вместе с нами. Два года назад мы начали разморозку.

Какая разморозка? Какие эмбрионы? Какое второе поколение? Майк тупо хлопал глазами. Только понадеялся, что знакомство с собачьим миром не вгонит в ступор, да не тут-то было. Что ему…

– Ну вот мы и на месте, – прервала Аабру его мысль.

Майк уже хотел постучаться в дверь, но вдруг изнутри послышались голоса.

– Нам подождать или?..

– Всего минутку.

Подождали. Разговор пока что не смолкал. Удалось различить четыре голоса: два хриплых, явно собачьих, а два – явно человеческих, притом смутно знакомых. Первый был серьезным и бесстрастным, а второй…

Тут Майк почувствовал на себе косой взгляд Аабру. Ой, поймали с поличным. Нечего уши греть.

– Это самое, Аабру… – Он покашлял. – Еще раз очень рад. Я раньше ни с кем из Псов не был знаком. – На этих его словах она кивнула. – И здорово побывать в Загоне. Джон много о нем рассказывал, но, э-эм…

Аабру только слегка улыбнулась. Майк, как ни в чем ни бывало, бойко продолжил:

– Почему мы все откладывали знакомство? Я Джона о вас с первого дня расспрашивал…

Собака отвела взгляд.

– Наверное, мы просто слегка робкие.

Джон встретился с ним глазами и беззвучно шепнул: «Потом объясню». Майк кивнул.

В эту секунду дверь открылась. Человек за ней смотрел вбок, на Псов, одной рукой держась за ручку.

– Поразмыслите над моими словами. В особенности – о грядущем поколении.

Человек повернул голову к Майку.

Ах вот чей голос.

– Отец Алекс.

Тот приподнял воображаемую шляпу и, не успел Майк рта открыть, спешно проскользнул мимо.

Аабру жестом пригласила войти.

– Джон, если не увидимся до Гаити…

Он ее приобнял.

– Увидимся.

Майк вошел в кабинет. Внутри двое Псов стояли на задних лапах перед креслами-мешками. Первый был серый в черных пятнах и со странной белой отметиной на лбу, а второй – с рыжей шубкой и одним порванным ухом. Майк озадаченно осмотрелся. Голосов было четыре: два собачьих, один отца Алекса, а еще один?..

– Майк Мартин, – заговорил рыжий Пес. – Я видел вас на фотографиях. – Он подал лапу.

Майк вытянул вперед руку.

– Макс, верно?

На этот раз теплые жесткие подушечки, шерсть и когти не застали Майка врасплох.

– И Блю. Давно я ждал знакомства.

Блю улыбнулся ему – неуклюже, под стать Аабру.

– А мы как ждали, Майк. Псы вас чтут, знаете? – Он помолчал. – Нас спасли Джон с Командой, но без вас нам было бы некуда податься. – Он прочистил горло. – Присаживайтесь.

Майк с Джоном сели на обычные стулья, а Псы плюхнулись на свои мешки. Майк подался вперед.

– Не могу не поинтересоваться. За дверью я, кажется, слышал двух людей…

Блю с Максом многозначительно переглянулись.

– Отец Алекс хотел побеседовать о Боге, но ваша тема важнее, – глядя Майку в глаза, ответил он.

Ушел от ответа. Странно.

– О’кей, тогда к делу. Только сначала формальность: у нас официальные дипломатические переговоры? Вы два гендиректора? Или президент и вице-президент?

– Считайте нас консулами, – ответил Макс.

Майк наклонил голову набок.

– Консулами?

– Иерархия в Загоне негласная, – продолжал Блю. – Остальные Псы в большинстве своем слушаются нас двоих. Встреча не напрямую дипломатическая, но все равно судьбоносная.

Майк вздохнул. Еще один комитет заправи́л на его голову. Как будто Генеральных мало.

Блю решил подтолкнуть:

– Джон сказал, вы хотели поговорить о…

– Фьючерсной бирже. И военном союзе.

Макс замотал головой.

– Военный союз нас не интересует. Это наш окончательный вердикт. – Он прошил Блю взглядом.

– Твой вердикт, – парировал Блю. – Не перебивай, я с гостем общаюсь.

Выражение лица Макса было ни с чем не спутать. Такая физиономия – атрибут что земных, что аристилльских вертепов, строек и проблемных районов. Так переглядываются двое, неспособные поставить точку в вопросе, кто ведущий, а кто ведомый. Межвидовая, похоже, напасть.

С кем в итоге эта встреча: с костяком Псов или вожаками-соперниками – и за каждым своя половина стаи?

Они долгое-долгое мгновение не размыкали взгляда. У обоих, в прямом смысле, на шеях вздыбилась шерсть. Фыркнув, Макс первый отвел глаза.

Блю поглядел на Майка.

– Что вас интересует по фьючерсной бирже? И поподробнее о военном союзе.

Майк переводил взгляд с Макса на Блю. Последнего перепалка явно завела, но в глазах у него горел неподдельный интерес.

Макс же сначала глядел в пол, затем на Майка – не сказать, что как на заклятого врага, но и не как на доброго друга.

– Начнем с фьючерсов, – сказал Майк.

Глава 52

2064: Земля, Вашингтон, Белый дом, Овальный кабинет

– Очень надеюсь, что ваш рапорт меня обрадует, – заговорила президент, не успел Рестиво закрыть дверь.

Он шагнул раз-другой по сверкающему паркету на кремовый ковер с огромным гербом прямо посередине кабинета.

– Так точно. Из-за финансовой обстановки есть трудности, но…

Президент вонзила в него резкий взгляд.

– Я же дала карт-бланш на бюджет. Сумму расходов за этими стенами никто не узнает.

Да, он выбил ее из колеи – нарочно. Сделал ставку в лучших традициях переговорной стратегии Боннера (до его краха): подсунуть дурную весть и тут же покрыть ее тузом в рукаве.

– Так точно. Совершенная секретность, я помню. Дело не в бюджете. Сталь, проводка идут с опозданием. Фабрики по производству роботов простаивают из-за недоплат. Пришлось о многом просить Бюро Промышленного Планирования от вашего имени.

Шаг первый: боль.

Шаг второй.

– Зато работа продвигается точно по графику.

На волшебном «точно по графику» ее глаза вспыхнули. Имидж президента Джонсон будет спасен. Слухи до Рестиво докатывались всякие. Например, что сенатор Хейг сравнительно легко отделалась за козни и досрочное ликование на «Минуте в Вашингтоне» – и что на праймериз интернационалистам теперь хватит смелости выставить своего кандидата.

– По графику?

– Флот укомплектован на восемьдесят процентов. Почти весь состав обучен, а роботы…

Президент кивнула.

– Короче. Назовите срок.

– Двенадцать недель.

– Двенадцать? С запасом взяли. Я хочу четыре.

Рестиво тупо уставился на нее. Действительно, взял с запасом, но всего неделю. Урезать план до четырех – форменное сумасшествие.

– Мэм, мы с вами сошлись во мнении, что двенадцать недель…

Президент отмахнулась.

– Обстоятельства изменились.

– Мэм, невозможно уложиться в месяц.

Она опять прошила его глазами.

Рестиво не отводил взгляда. Тут уже не отступишь. Нельзя, иначе все пропало.

Не дрогнула и президент. Секунды обрели размер вечности. Генерал моргнул первым. Неужто она всерьез? С какой вдруг стати? Подковерная игра интернационалистов и популистов