Эвану не нужно было смотреть на Дрейка, он и так знал, что его друг разозлился.

– Успокойся, Фрэнсис, – тихо сказал он. – Кимаруны берут свою долю кровью, а не золотом.

– Но теперь город будет настороже, – Дрейк принялся раскачиваться на каблуках. По тому, как ходили у него желваки, было видно, что он очень возбужден. – Они уже наверняка послали за подкреплением в Веракрус и Вента-Крус, а может быть, даже в Панаму.

Дрейк посмотрел на воинов с нескрываемым любопытством и… долей недоверия.

– Послушай, Фрэнсис, – сказал Эван. – Кимаруны – такие же люди, как и все остальные. Они не рабы, не орудия труда, которыми можно торговать. Они разделяют нашу ненависть к испанцам и знают здешние места гораздо лучше нас.

Нерешительность Дрейка исчезла так же быстро, как и возникла. Он твердо кивнул:

– Тогда мы союзники. Солдаты уже прибыли?

– Еще нет, – ответил Рико. – Но прибудут.

– Нужно торопиться, Фрэнсис, – нетерпеливо сказал Эван. – Давай отправлять баркасы, и побыстрее.

В водянистом свете почти полной луны англичане на баркасах вошли в бухту Номбре-де-Диоса, но подход к берегу закрывал испанский корабль, казавшийся на фоне ночного неба совершенно черным. С его борта спустили шлюпку, и команда принялась неистово грести к берегу.

Эван не стал ждать команды Дрейка.

– На весла, в погоню, – приказал он своим людям.

Его лодка рванулась вперед, преградила путь испанцам и прижала их к берегу. Вскоре подоспели и другие баркасы.

Захватить экипаж шлюпки оказалось до смешного просто. С мрачным удовлетворением Эван наблюдал, как его люди связывали испанцев, чтобы те не добрались до Номбре-де-Диоса и не подняли тревогу.

Легкая победа ободрила людей, озабоченных предупреждением Рико о подкреплении.

– Отличная работа, ребята, – Дрейк широко развел руками, как бы желая обнять всех, и кивнул головой в сторону земляных укреплений, возвышающихся к востоку от города. – А теперь к пушечной батарее.

Произошла очередная бескровная победа. Они обнаружили там одного-единственного часового. Как только он увидел вооруженных до зубов англичан, он сразу сдался.

– Возьмем все пушки, – приказал Дрейк, указывая на шесть тяжелых орудий. – Снимите стволы и доставьте их на баркасы.

Жадность Дрейка была его первой ошибкой в ту ночь. Пока его люди занимались пушками, часовой сумел освободиться и во всю прыть помчался в город, крича так громко, как только позволяли ему легкие.

Через минуту в церкви зазвонил колокол и забили барабаны, поднимая горожан с постелей и оповещая город о нападении.

Ругаясь и отдавая короткие приказы, Дрейк разделил своих людей на два отряда.

– Джон! – позвал он брата. – Возьми Оксенхема и начинайте атаку на дальнем конце города.

– Слушаюсь, сэр.

– Подожгите стрелы и прикажите трубачам играть как можно громче. Чем больший переполох вы поднимете, тем лучше.

Глаза Дрейка горели возбуждением, когда он повернулся к Эвану:

– Оставайся с главным отрядом, пока мы не дойдем до площади. Потом ступай и…

– Я знаю, что должен делать, Фрэнсис, – оборвал его Эван.

Уже много раз он все проигрывал в своем воображении. Его заданием было в одиночку захватить принцессу Тюдор.

Годы ожидания и тщательного планирования придали решимости морским разбойникам Англии. Они обрушились на город, как ураган: гудели трубы, били барабаны, полыхали факелы, раздавались боевые выкрики.

Перед ними была главная площадь: широкое, пустынное пространство, залитое лунным светом. Дрейк обернулся к трубачу, двенадцатилетнему парнишке.

– Сердце города! – закричал он. – Труби атаку, мой юный друг! Первым мы возьмем дом губернатора.

Мальчик поднял трубу, Но, не успев взять и двух нот, уже лежал мертвый: пуля мушкета разорвала ему грудь.

– Проклятие! – запрокинув голову, закричал Дрейк небесам.

По его лицу текли слезы. Он даже не пригнулся, когда из дальнего угла раздался очередной залп мушкетного огня.

– Фрэнсис, в укрытие! – закричал Эван, хватая его за рукав.

Дентон поднял тело сраженного паренька и поспешил спрятаться за ближайшим домом.

– Нет! – прорычал Дрейк, пытаясь вырваться из клещей Эвана. – Пусть, трусы, сами покажутся!

Его гневный крик утонул в грохоте третьего залпа. Дрейк споткнулся и, застонав, всей тяжестью навалился на Эвана.

Ругаясь, тот оттащил Фрэнсиса за угол какой-то лавки. Едва тьма успела поглотить их, как на площади показался отряд испанских солдат.

– Ты ранен, – прошептал Эван.

– Нет.

Дрейк разорвал кушак и начал перевязывать ногу. Новый разрыв мушкетного огня на мгновение осветил его лицо. Щеки его побледнели, а со лба стекали крупные капли пота.

– Черт возьми, Фрэнсис, не будь таким упрямым, – прошептал Эван, – отправляйся в безопасное место, пока я не выполню задание.

– Эван, по-моему, ты не расслышал, что я сказал, – проговорил Дрейк, тщательно выговаривая каждое слово, как пьяный, которого не слушается язык. – Я не ранен, – голос его принял угрожающее звучание. Он схватил Эвана за рубашку и притянул к себе. Кэроу ощутил запах пота и крови. – Бог свидетель, если ты посмеешь сказать что-нибудь моим людям, я перережу тебе глотку.

Эван взглянул на руки Дрейка, железными клещами впившиеся ему в ворот рубахи. Он ни секунды не сомневался, что Дрейк выполнит свое обещание. Сейчас, в этот напряженный момент, когда они сидели рядом нос к носу, их дружба имела такое же значение, как пыль под ногами.

Фрэнсис отпустил Эвана. Тот поднялся, чтобы уйти. Кровавая распря изменила и закалила их.

– Куда ты? – грозно спросил Дрейк.

– Пока ты будешь перевязывать якобы несуществующую рану, я собираюсь организовать людей и угостить этих ублюдков лучшей старинной уэльской закуской.

– Какой еще закуской?

– Градом стрел.

Бремя командования перекочевало на плечи Эвана, Он привел главный отряд к самому большому зданию на площади, которого битва еще не коснулась. Держась в тени, они с уверенностью, какую придавало им умение, полученное в результате многочасовой муштры, зарядили длинные луки. По команде Эвана стрелы, как рой пчел, выпустили свои жала в неприятеля. Со стороны противника послышались пронзительные вопли. Следующие три залпа окончательно очистили площадь от испанцев.

С окраины города доносились слабые отзвуки боя: крики и выстрелы. Они с тревогой отзывались в душе каждого солдата. Брат Дрейка и Оксенхем приняли сражение у Панамских ворот.