висели зеркала в рамах и огромная фотография Горбачёва. В зеркале отражался сидящий на унитазе человек со спущенными штанами. Человек перелистывал газету и что-то напевал.

– Тьфу, – сказал Демидин.

– Кто это? – полюбопытствовала Наина Генриховна.

– Один партийный бюрократ, – сказал Демидин сквозь зубы. – Некий Звягинцев.

– Вижу, вы его не любите, – улыбнулась Наина Генриховна. – Мы можем устроить так, что у него лопнет какой-нибудь интересный сосудик…

– Нет, что вы! – испугался Демидин. – Можно мне попробовать ещё раз?

Наина Генриховна кивнула.

– Давайте.

Константин Сергеевич прогнал искушение посмотреть на бывшую жену. Всё, что было с ней связано, до сих пор причиняло ему боль.

Тогда он подумал о Вове Понятых. Ящик снова запищал, и экран показал московскую улицу.

Шумел дождь, по мокрому асфальту шелестели машины. Толпы прохожих обходили большую лужу, в центре которой стоял мальчик в резиновых сапожках. Его мама стояла поодаль и уговаривала его выйти из лужи.

– Коленька, ты уже большой, тебе вчера пять лет исполнилось. Мама тебе тортик сделала. Выйди, пожалуйста, из лужи.

Вдруг Демидин увидел Вову Понятых. Он приближался, чуть сутулясь, и выглядел чем-то довольным. Вот он взглянул на малыша, улыбнулся и начал обходить лужу.

Коленька собрался было выбираться на берег, но остановился.

– Хочу опять тортик. Сегодня мне будет шесть лет, – сказал он.

– Тебе нужно подождать, – терпеливо сказала мама. – Сначала будет месяц ноябрь, потом будет месяц декабрь, потом будет…

– Мама, это долго! Хочу, чтоб сегодня! – закричал мальчик, обиженно топая ногой.

Вода брызнула во все стороны, и больше всего досталось Понятых, который захлопал глазами, и лицо у него было мокрое, удивлённое и доброе. Он совсем не рассердился.

– Коленька, родной, что же ты, паразит, делаешь! – в ужасе закричала мама, глядя то на сына, то на Вову, который протирал глаза и улыбался.

В этот момент Наина Генриховна, ревниво наблюдающая за Демидиным, выключила прибор.

Изображение исчезло.

– Вы понимаете, какая у нас техника? – спросила Наина Генриховна.

Демидин перевёл дух. Ему страшно захотелось домой.

Наина Генриховна поджала губы.

– Настоящая власть у нас, – сказала она. – Мы выше их в пищевой цепочке.

– Я не хочу быть выше их в пищевой цепочке, – дрогнувшим голосом сказал Демидин.

– Всё живое или кого-то поедает, или кого-то кормит! – крикнула Наина Генриховна. – Вы об этом не знали? Тот, кто вам скажет другое, или дурак, или вас обманывает.

– Вы можете вернуть меня назад? – спросил Демидин, умоляюще глядя на Наину Генриховну.

Наина Генриховна покачала головой.

– Дорога идёт только в одну сторону, – сказал она почти грустно. – Отсюда только вглубь, либо к ещё большей власти, либо к мучениям. Слабые гниют на котлованах, но и они – только вглубь.

Демидин молчал.

– Чем я должен заниматься? – спросил он тихо.

– Тем же, чем и раньше, – пожала плечами Наина Генриховна. – Работайте со своими древлянами. Вы были для них учителем, а теперь станете их богом.

Лицо Демидина перекосилось, и Наина Генриховна холодно сказала:

– Прекратите ломаться. Между прочим, вашего Понятых заметили и берут на работу в КГБ. Возможно, и он когда-нибудь окажется здесь.

– Он не захочет, – выдавил из себя Демидин.

– А куда он денется, – усмехнулась Наина Генриховна. – Вы тоже не сразу поняли, на кого работаете.

Демидин выпрямился.

– Я работал для моей страны! – воскликнул он.

– Не лезьте в бутылку, – усмехнулась Наина Генриховна. – Как оказалось, важно не для чего, а как. Теперь вы здесь. Ваше звание – лейтенант. Будете стараться – сделаем вас капитаном. Пошлём вас в учебный центр на повышение квалификации. Мы вам даже денщика выделим. Да вы его знаете – рядовой Скуратов.

Скуратов-денщик

Скуратов оказался очень полезен Демидину. Положение денщика спасало его от издевательств, и он крайне дорожил своей должностью. Вёл он себя скромно, был услужлив и незаметен. В первое время он не мог поверить, что Константин Сергеевич не собирается ему мстить, и ждал подвохов, но постепенно успокоился, решив, что Демидин, похоже, слишком наивен и не понимает, что самое интересное в жизни – безграничная власть над себе подобными.

Константин Сергеевич держался с ним вежливо и, если никого не было рядом, даже называл его по имени и отчеству. В результате Скуратов начал беспокоиться, что такой неприспособленный к жизни человек долго в гарнизоне не протянет. Осторожно, стараясь не травмировать хрупкую психику шефа, Скуратов начал знакомить Демидина с реалиями окружающего мира.

Постепенно Демидин узнал, что Ур – это один из демонических миров, относительно недавно пристроенных к нашей Земле. Большинство из тех, кто, умерев, попадают сюда, становятся рабами и своими муками питают местную экосистему, привлекая новых демонов, которые множатся здесь, как мухи на мусорной куче.

Посмертие человека в Уре – почти всегда невыносимо тяжёлая работа на котловане. Редкие счастливчики получают возможность существовать в относительно благополучных поселениях вроде того гарнизона, где находился сейчас Демидин. Считается, что опыт, накопленный в местах, где условия жизни приближены к земным, может пригодиться для постепенной демонизации Земли.

Но, когда это произойдёт, люди в бедном ресурсами Уре станут ненужными. Они вымрут, и их скелеты усеют бесконечные каменистые пустыри. Либо уберутся отсюда, либо передохнут от голода демоны-мучители. Тогда на Ур придёт смерть – холодная, как скальпель, и чистая, как лоб утопленника.

Глава 19

Дьявольски трудное дело – управлять государством!

В. И. Ленин

Гном Суриков, бывший ефрейтор

Принципы психологической оптики, открытой на Земле Демидиным, были давно известны в нижних мирах. Целые сообщества живых существ там сращивают с машинами, растениями и даже камнями, получая эффективные, хотя и малоэстетические конструкции. Даже в малозаселённом Уре по пустырям бродили частично оживлённые агрегаты и частично превращённые в механизмы живые существа.

Экономное отношение к энергоресурсам в нижних мирах всегда имело большое значение. Рабы, работающие в котлованах, своими мучениями насыщали демонов. Демоны транслировали свою ярость ещё глубже – в слои, отдалённые тени которых заметила Наина Генриховна. Поцелуйное болото, в котором Демидин вскоре должен был провести несколько незабываемых минут, через специальный кабель снабжало излишками энергии лаборатории гарнизона и напоминающую лифт установку для перемещений между мирами.

Когда настал срок, к этой установке направились Наина Генриховна и Демидин. Константину Сергеевичу предстоял вводный офицерский курс в Риусе, а сама Наина Генриховна намеревалась заявиться вместе с Демидиным в учебный центр, чтобы повидать старых знакомых и поразить их своей новой внешностью и карьерным взлётом.

Она была одета в строгий офисный пиджак и гладкую белую юбку. Единственное украшение – значок депутата Верховного Совета СССР переливался на её груди,