Заслуга Фотия и его окружения в том, что они поняли: отсутствие цивилизации у славян было огромным преимуществом, и именно в нем был ключ к нейтрализации той угрозы, которую они представляли. Веками византийцы встречали на Балканах волну за волной мигрирующие народы и, когда не могли победить их, селили на территории империи, давая землю в обмен на военную службу и заставляя принять христианство и интегрироваться. Государства с центрами в Киеве и Плиске были слишком крупными и могущественными, чтобы войти в состав империи, но можно было постараться завлечь болгар и русов составляющими византийской цивилизации, особенно если несколько адаптировать их к культуре этих народов.

Варда и Фотий сумели реализовать это на практике, когда в 862 году в Константинополь прибыл неожиданный посланник. Он был отправлен князем Моравии, славянского государства, с которым, благодаря его удаленности, прежде византийцам почти не приходилось иметь дела. Он передал просьбу о том, чтобы в Моравию отправили миссионеров, дабы обратить ее жителей в христианство. Такое пожелание было продиктовано не только соображениями духовности. С тех пор как король Восточно-Франкского королевства Людовик Немецкий заключил союз с болгарским ханом, небольшое княжество оказалось под угрозой исчезновения. Существовала реальная опасность того, что Моравия будет поделена между франками и болгарами, и князь нуждался в союзниках. Этим и объяснялась его обращение к византийцам. Кесарь Варда и Фотий решили откликнуться на призыв. В качестве главы миссии они избрали одного из сподвижников и бывших учеников Фотия по имени Кирилл, который преподавал в Магнаврской высшей школе, и его брата Мефодия, на тот момент – настоятеля монастыря в Малой Азии. Оба были опытными миссионерами, уже участвовавшими в посольстве к хазарам. Но что еще важнее, они были родом из Салоник, города, близ которого после нашествий VII века появилось много поселений славян и где их присутствие было еще весьма значительно. Братья выросли в двуязычном окружении и говорили на греческом и на местном славянском наречии и потому могли хоть как-то напрямую общаться с принимающей стороной в Моравии. В какой-то момент, однако, было принято решение, что просто проповедовать жителям Моравии на их собственном языке недостаточно: нужно также сделать для них перевод Писания и богослужений. Некоторые из прежних миссионеров уже пытались сделать это и использовать для славянской письменности греческий или латинский алфавит, но получалось не очень хорошо, поскольку в славянском было много звуков, для которых в греческом и латыни не нашлось букв. Ввиду этой трудности Кирилл приступил к созданию славянской азбуки, получившей название «глаголица», для которой могли быть использованы уже существовавшие наработки. Приехав в Моравию, братья приступили к переводу богослужебных текстов, используя греческие слова там, где не находилось аналогов среди славянских. В процессе этой работы они создали литературный язык, старославянский, который был понятен всем славянам.

Однако большого успеха миссия в Моравию не имела. Византийские проповедники встретили сопротивление франкского духовенства, которое решительно возражало против ведения богослужения на местном языке, считая, что ко Всевышнему можно обращаться лишь на латинском, греческом и еврейском. Когда в 864 году Людовик Немецкий вторгся в Моравию, эти соперники получили военную поддержку, и византийские миссионеры были вынуждены уехать. Как только они отбыли, Папа написал моравскому правителю и настаивал на том, что отправление богослужений на славянском языке должно быть прекращено. Тем не менее этот опыт оказался весьма полезным, когда пришлось применить его к ближайшему соседу Византии – Болгарии.

* * *

Со времен договора 816 года византийцы и болгары в течение многих десятилетий жили в мире. Однако в 860-е, после эффектной победы над арабами в битве при Посоне, к византийцам вернулась былая самоуверенность, а поражение 811 года подзабылось. Поэтому, когда кесарь Варда и его окружение узнали, что болгарский хан Борис в целях разделения Моравии заключил союз с Людовиком Немецким, они заняли воинственную позицию, поскольку решили, что этот альянс грозит усилением франкского влияния в регионе, который Константинополь считал по праву своим. В 864 году византийская армия подошла к границе с Болгарией, а флот курсировал вдоль побережья Черного моря. Кампания в корне отличалась от похода 811 года. Как и Крум, Борис решил не рисковать, ввязываясь в военные действия, и предложил начать переговоры. В его стране царил голод, и он понял, что в сложившихся обстоятельствах не сможет оказать серьезное сопротивление. На этот раз предложение было принято, и никаких попыток разрушить Плиску, как это сделал Никифор I, предпринимать не стали. Напротив, дело, кажется, обошлось вовсе без битв и какого-либо кровопролития. Условия договора тоже были весьма удивительными. Византийцы не потребовали ни земель, ни дани. Все, чего они хотели, – это чтобы Борис отказался от союза с франками и принял христианскую веру. В следующем году из Константинополя в Плиску был отправлен епископ, чтобы крестить хана, а с ним прибыло и длинное письмо от Фотия с наставлениями новообращенному. Возле ханского дворца в Плиске начались работы по возведению церкви.

Все это могло показаться недостаточным с учетом военных приготовлений и расходов на кампанию, но Варда и Фотий знали, что делают. Крестным отцом Бориса стал император Михаил, и, приняв это, Борис фактически признал над собой власть императора и союз его государства с Константинополем, а не с Восточно-Франкским королевством. Это не означает, что обращение Бориса было неискренним и диктовалось исключительно политической целесообразностью. Судя по всему, хан стал проявлять интерес к христианству задолго до того, как византийцы заставили его креститься, и позже он добровольно отрекся от престола и стал монахом. Но в то же время его обращение было вопросом международной политики, а не только личных религиозных убеждений. Поэтому Варда и Фотий едва ли могли наивно полагать, что церемония крещения поставит в этом деле точку. Когда непосредственная угроза миновала, Борис начал опасаться, что слишком сильно поступился независимостью и подорвал свой авторитет у собственного народа. Некоторые из его приближенных тоже приняли христианство, но многие продолжали настаивать на сохранении традиционного язычества. Недовольство вызывал и отказ от союза с франками, и византийское духовенство, которое прибыло, чтобы обращать население, воспринималось как посланники византийского императора, чье стремление вернуть Болгарию в состав империи ни для кого не было тайной. Через несколько месяцев после крещения Бориса вспыхнул серьезный бунт, и подавить его удалось, только когда Борис безжалостно казнил 52 зачинщика вместе с детьми. Но после этого ему все-таки нужно было показать, что принятие христианства не повлекло за собой признания византийского господства. Не прошло и года с его обращения, как он предложил, чтобы новая Болгарская церковь находилась не под юрисдикцией Константинопольского патриарха, а имела своего собственного. Когда же византийские церковные власти отвергли просьбу, он коварно отправил послов в Рим с просьбой к Папе прислать миссионеров на смену священникам из Константинополя.

Со временем в Болгарии победило византийское влияние. В какой-то степени потому, что Константинополь был ближе, чем Рим, и в интересах Болгарии было поддерживать хорошие отношения со своим могущественным соседом. В 870 году Борис пошел на компромисс: решено было, что Болгарскую церковь возглавит не патриарх, а архиепископ, который будет в достаточной степени независим. Еще важнее было то, что в 886 году в Плиску прибыла новая группа византийского духовенства. Это были миссионеры, которым пришлось покинуть Моравию после вторжения Людовика Немецкого. Все они говорили на славянских языках и привезли с собой тексты богослужений и священные Писания на церковнославянском. Борис был в восторге, ибо это позволяло не связывать веру с культурным и политическим подчинением византийскому императору. Он побеседовал с возглавлявшими миссию византийскими монахами Климентом и Наумом и поручил им проповедовать новую религию. Наум остался в Плиске, а Климент был отправлен в западный македонский город Охрид, где перед ним стояла незавидная задача обращать и учить славянское население. Невероятно, но благодаря самоотверженному труду и силе личности он преуспел в этом. Наум не только проповедовал местным крестьянам, но также привез им новые сорта плодовых деревьев из южных византийских провинций, чтобы сделать их жизнь лучше. Он обучал местное духовенство, и, вероятно, именно ему принадлежит заслуга разработки более простой славянской письменности, так называемой кириллицы, которая в конечном итоге заменила глаголицу. К тому времени, когда Климент умер, к 916 году, небольшое поселение на берегу озера Охрид превратилось в центр славянской христианской культуры, место, где греческие церковные тексты переводили на славянский язык и писали иконы в византийском стиле. По всей Болгарии строились храмы того же крестово-купольного типа, что был принят в то время в Византии. Внутри они были украшены фресками с сюжетами и образами икон, и зачастую это были работы византийских монахов-иконописцев. Болгария сохранила свою независимость, но была включена в культурную орбиту Византии.