По ковровой дорожке прогуливались пары. Малике приходилось то и дело отходить в сторону — ветоны шли, как хозяева жизни. Она для них плебейка. Плебеям никто не уступает дорогу.

Немного помедлила на пороге зала. Поднялась по шатким ступеням на балкон. С трудом сделала вдох. Ещё немного, и боль должна уйти. Ещё чуть-чуть потерпеть, и станет легче.

Вилар стоял возле окна и вымученно улыбался. Ветонка в горчичном платье держала его за руки и что-то говорила, заглядывая ему в глаза. Глупышка… Надеется провести остаток ночи в его постели.

Адэра нет… Малика вновь пробежалась замутнённым взглядом по гостям. Среди черноволосой публики Адэра нет…

Через толпу торопливо пробирался Мебо. Точно Мебо? Да, он. Подошёл к Криксу. Тот, расталкивая людей, пошагал к Ярису Ларе. Что-то случилось? Случилось… Мебо, Ярис и Крикс чуть ли не бегом покинули зал. Лишь бы ничего серьёзного. Ей с Криксом скоро уезжать.

Тоскливо запиликала скрипка. Альт однозначно не выдержал. Малика слишком поздно заметила, как к ней приблизился музыкант… и прошёл сквозь неё. Она схватилась за решётку и не увидела своих рук. Посмотрела вниз — нет ног. Вжалась спиной в стену и оказалась в соседней тёмной комнате. Всем невидимым телом рванулась вверх и очутилась под замёрзшим небом. В несуществующей груди разрывалось призрачное сердце. От внутреннего жара сворачивалась мнимая кровь, обугливались воображаемые кости. И только боль была настоящей. Малика не смогла сдержать крик. Она не слышала себя, но знала, что кричит во всё горло. От ужаса, от злости, от ненависти к тому, кто превратил её в сгусток адской боли. Найти! Найти его и причинить не меньшую боль, чтобы на том свете ей не было так одиноко и страшно.

Сквозь Малику проносились стены, двери, окна, комната за комнатой, зал за залом. Мелькали лица, свет сменялся тьмой. Всё не то. Где же он? Здесь… Она закрутилась, завертелась, глядя сверху на моранду. Зверь стоял в гостиной перед дверями в спальню и, задрав морду, не сводил с Малики кровавого взгляда. Кто ты? Ты не один из нас. Прочь с дороги!

На полу валялось кружевное платье. На спинке кресла пиджак и рубашка. Возле кровати брошены брюки. На кровати они: черноволосая красавица со стальными глазами и светловолосый мужчина с мускулистыми руками и крепкой спиной. Шёлковое покрывало размеренно двигалось вверх-вниз. Каждое движение сопровождалось надрывными стонами.

Малика зависла сверху. Пронзить насквозь. Нет! Вонзиться в сердце, с кровью растечься по телу и остаться в нём навсегда.

Закачалась люстра. По потолку поползли трещины. Раздался жуткий вой моранды.

— Парень! — Адэр сел на край кровати, бросил ветонке: — Одевайся и уходи. Быстро!

Вой разрывал ушные перепонки, сводил с ума.

— Парень! Прекрати! — крикнул Адэр и поднял глаза к потолку.

Глядя ему в лицо, Малика стремительно закружила по комнате. Она боролась с ненавистью и любовью, боролась с собой. Трепетало пламя свечей, метался огонь в камине, вздымались занавеси. Раздался звон стекла. Притянув покрывало к груди, девица испуганно заверещала.

Малика вылетела в окно. И вдруг её понесло: над морем, над кряжем, над лесом. Малика глубоко вздохнула — нет запахов. Распростёрла невидимые руки — нет ветра. Посмотрела на восходящее солнце… и потащило её, поволокло обратно в замок.

Она влетела в комнату ракшада, прижалась к потолку. Ярис Ларе набирал в шприц лекарство. Алфус закатывал рукав платья той, которая совсем недавно пила с Иштаром вино и говорила, что ей хорошо. Сейчас ей на самом деле хорошо. Ничего не болит, ничего не тревожит. Покоится на кровати расслабленно, безмятежно, словно видит дивный сон. Умиротворённое лицо, гладкая без единой морщинки кожа, губы слегка приоткрыты. Она не хочет просыпаться. Зачем её трогать, если сейчас ей лучше всех? Зачем возвращать в неё боль, которая зависла под потолком?

Малика метнулась в ванную. Возле закрытой двери, привалясь плечом к стене, стоял Крикс. На полу в луже крови лежал Иштар. Его били трое: Эш, Мебо и Драго. Били ногами. Свернувшись в клубок и обхватывая голову руками, Иштар из-под локтей смотрел на них и не издавал ни звука. Гулкие удары чередовались с ругательствами. А он лишь кривил окровавленные губы. Почему не говоришь, что не виноват? Почему не скажешь им правду? Они забьют тебя до смерти, и ты присоединишься ко мне. Ты мне не нужен!

Малика закружилась, завертелась. Сквозь неё пролетели стражи, стены. С бортика ванны в пену упал шандал со свечами. Сами по себе распахнулись двери. А её тянуло, волочило куда-то.

Что-то пронзило грудь. Вернулась боль. Вырвался стон.

— Малика.

Тише…

— Родная.

Внутри горит…

— Ты слышишь меня?

Воздуха глоток… Больно…

— Ты слышишь меня.

— Да.

— Открой глаза, милая.

Перед глазами снег… Холодно…

— Где я?

— В замке. В Лайдаре.

— Ярис…

— Да, это я. Что у тебя болит?

— Первая…

На лоб легла горячая ладонь.

— Что — первая?

— Струна.

— Ты бредишь.

***

Рано утром правитель вызвал к себе Йола и Муна. В ожидании старейшины и его брата — ориенты обсуждали налетевший на замок ночной ураган. Странный ураган. Он не сорвал с якоря шхуну, не затронул соседние здания. А в замке в одночасье лопнули стёкла, перекосились двери, погасли камины. По фасаду прошла трещина.

К обсуждению подключились ветоны. Они свободно передвигались по всем подсобным помещениям, общались с защитниками и стражами. Последние были немногословны, но в их взглядах можно было прочесть намного больше, чем услышать на кухне или в комнатах прислуги.

Ближе к обеду поползли слухи, что ракшад, их легендарный бэцель Иштар, напал на моруну. Она чудом осталась жива, но до сих пор находится на грани смерти. Людей охватил страх. Припоминались забытые истории об убийствах морун, после которых умирали все участники происшествия — вольные и невольные, — те, кто убивал, кто смотрел, кто отвернулся, кто не заступился, кто просто знал. Вымирали семьями, улицами, селениями.

Никто не задавался вопросом — зачем моруна пришла к ракшаду? Безусловно, была причина. Моруны просто так не рискуют собой. Когда-то их было полмиллиона, сейчас несколько сотен. Моруна рождается в семье однолюбов всего один раз. Браки по расчёту, браки потому что надо или для того, чтобы в старости было кому подать кружку воды, — для морун неприемлемы. Найти своего однолюба и раньше было сложно, а теперь — когда хозяйки юга Краеугольных Земель скрылись за Долиной Печали — и вовсе непросто. Моруны озабочены продолжением рода. Значит, причина, заставившая моруну прийти к ракшаду, была весомой.

Люди вспоминали, шептались и надеялись, что это всего лишь слухи. Но если это правда — каким же ещё даром обладают моруны, если даже природа взбунтовалась против насилия над Маликой?