– Вообще-то, – Бенедикт покраснела, – я и Фабиану-то не очень поверила. Но его обвинение было настолько чудовищно, что я обязана была поговорить с отцом.

– Но ты ведь хотела услышать опровержение словам Фабиана, не так ли?

– Ник, с тобой даже неинтересно. Ты читаешь меня, как раскрытую книгу, – улыбнулась Бенедикт. – Неужели во мне нет ничего такого, что остается для тебя загадкой?

– Ну почему же? Есть.

– И что же это?

Ник снова сжал ее в своих объятиях и, склонившись к ее уху, прошептал:

– Не понимаю, что ты во мне нашла.

По ее щеке к губам скользнули губы Ника, и Бенедикт подчинилась его игре. Она подняла голову навстречу поцелую, и Ник, притянув ее к себе, прижался к ее губам. Бенедикт и не думала сопротивляться. Напротив, она полностью отдалась чувствам и наслаждению.

Внезапно его поцелуй стал более требовательным и страстным, и Бенедикт всем существом невольно откликнулась на зов, губы сами собой приоткрылись. Она была охвачена жарким огнем, прекрасным и одновременно пугающе мощным, а Ник тут же воспользовался ее минутной слабостью, и его язык молнией обжег нежную тайну ее рта.

Наконец Бенедикт очнулась, почувствовав, что Ник неохотно оторвался от нее.

– У меня для тебя не очень хорошая новость, – сказал он, и сердце Бенедикт ушло в пятки.

– Что случилось? – с такой тревогой спросила она, что Ник поспешил ее успокоить:

– Не волнуйся. Ничего страшного. Все живы и здоровы.

– Тогда что за новость?

– Завтра я должен лететь на Аляску.

– Снова в командировку? Так скоро?

В голове Бенедикт пронесся целый вихрь вопросов. Неужели Ник уедет сейчас, когда они только-только вновь обрели друг друга? А вдруг с ним что-нибудь случится? Эмма говорила, что они вечно сталкиваются с непредвиденными опасностями. Нет, она не может потерять его! И в то же время не может ему что-либо запретить. Ник свободный и свободолюбивый человек. Будет ли он счастлив, если она прикует его к себе цепями просьб и обид? Сердце подсказывало Бенедикт, что нет. Ник не сможет жить в клетке, пусть даже и золотой.

– Я не собирался, но… мне было тяжело находиться в Лос-Анджелесе и думать, что ты ненавидишь меня.

– Я никогда не ненавидела тебя, – возразила Бенедикт.

– Однако ты мне сказала это в лицо. Я не смел даже надеяться, что ты придешь ко мне. – Он грустно улыбнулся, глядя на нее. – Поэтому я добровольно вызвался на очередное задание.

– Аляска – это ведь не край света, – робко сказала Бенедикт.

Ник только усмехнулся.

– А я готова поехать за тобой куда угодно.

– Ты серьезно? – спросил Ник, явно не ожидавший такого поворота сюжета. Казалось, он боялся поверить собственному счастью.

Бенедикт приподнялась на цыпочки и поцеловала его.

– Ты возьмешь меня с собой?

– Конечно, только… тебе нужно кое-что купить перед дорогой. Чтобы не получилось, как в прошлый раз.

Оба рассмеялись, вспомнив, как нелепо выглядела Бенедикт в первые дни пребывания в Бразилии.

– А еще тебе нужно отпроситься у отца.

– Нет, – категорично отрезала Бенедикт.

– Но он ведь будет волноваться.

– Мне все равно.

– Бенедикт, не превращайся снова в капризную, избалованную девчонку. Ты имеешь все основания злиться и обижаться на своего отца, но он действительно любит тебя. Только представь, как он будет переживать, если ты просто исчезнешь.

– Хорошо, – сдалась она. – Я предупрежу маму, а она пусть сама говорит папе.

– Бенедикт, я не хочу, чтобы вы с отцом становились врагами из-за меня.

– Ник, ты ни в чем не виноват. Просто у моего отца своеобразное представление о родительской заботе.

– И все же с твоей стороны будет слишком жестоко не предупредить его перед отъездом.

– Ник, ты меня удивляешь. Уж кто-кто, а ты должен ненавидеть моего отца пуще всех.

– У нас с ним есть кое-то общее, – с загадочной полуулыбкой заметил Фриман.

Разумеется, женское любопытство возобладало, и Бенедикт незамедлительно спросила:

– Что же это?

– Мы оба любим тебя. Это нас сближает. Хоть это и не нравится Джозефу, он уже не в силах что-либо изменить. Мы с ним скованы одной цепью.

– Так, значит, я – цепь?! – Бенедикт шутливо погрозила ему пальцем. – Ну и ну! Я думала, ты счастлив, что мы помирились.

– А мы помирились? – изобразил недопонимание Ник.

– Конечно, глупый. Разве ты еще не понял, что я очень-очень сильно люблю тебя? И мне не терпится тебе это доказать.

Ник без лишних разговоров подхватил ее на руки и понес в спальню. До поздней ночи они любили друг друга, отвлекаясь только для того, чтобы выпить соку или подкрепиться куском заказанной пиццы.

Наутро Бенедикт известила родителей о скором отъезде и о том, что по возвращении в Лос-Анджелес она начнет заниматься подготовкой к свадьбе. В довершение ошеломительных известий Бенедикт продемонстрировала собравшимся в особняке Вернонов очаровательное золотое колечко с бриллиантом «принцесса», украшавшее ее безымянный палец.

Патриция, разумеется, была рассержена из-за расстроившейся поездки на Гавайи, но быстро отошла и первая поздравила Ника и Бенедикт с помолвкой. Следом на шею дочери бросилась Луиза.

Джозеф подошел к молодым последним и скупо поздравил с тем, что их любовь оказалась сильнее, чем он предполагал.

– Надеюсь, ты сделаешь мою дочь счастливой, Ник. Я всегда стремился только к этому, – заключил он, поцеловав Бенедикт в щеку.

– Я знаю, папа, – тихо произнесла она, чувствуя, что глаза у нее вновь на мокром месте.

Только на этот раз Бенедикт плакала от радости. Наконец-то двое ее самых любимых мужчин посмотрели друг на друга не как враги или соперники, а как друзья. Пусть это только первый шаг к дружбе, но Бенедикт дала себе слово, что сделает все возможное, чтобы отец и Ник перестали делить ее. Ведь ее любви хватит на них обоих!