– Бенедикт, ты ведь не веришь в то, что говоришь сейчас, – с надеждой в голосе произнес Ник.

– Отнюдь. Теперь я все понимаю.

– Я люблю тебя!

– Ха! Странное у тебя, однако, представление о любви, – язвительно сказала Бенедикт. – По-твоему, позорить любимую – это проявление высоких и благородных чувств?

– Я уже сказал, что не имею к этой публикации никакого отношения. Как только я увидел последний номер «Гео», то сразу же пошел к редактору и сказал, что больше не намерен сотрудничать с их изданием.

– Какой жест!

Неожиданно Бенедикт ослепила фотовспышка. Она проморгалась и посмотрела в сторону, откуда доносились щелчки затвора. После еще нескольких ярких вспышек папарацци вскочил на мотоцикл и был таков.

– Так вот зачем ты явился?! – гневно сверкнув глазами, воскликнула Бенедикт, развернувшись к Нику.

Тот непонимающе смотрел на разозленную девушку.

– Тебе нужна слава? Известность? Тебе мало денег, которые ты получил за свои фотографии? Привел с собой журналистов? И в какой же газетенке мне любоваться завтра нашими фото?

– Бенедикт, прекрати меня оскорблять! – наконец сорвался Ник. – Я расстроен не меньше тебя. А этот папарацци скорее всего просто следит за тобой. Ты вечно окружена вниманием прессы. И уж извини, но раньше тебя не беспокоило, что твои снимки печатают далеко не в самых солидных и уважаемых изданиях.

Патриция обернулась и прижала палец к губам, попросив Бенедикт говорить чуть тише.

– Ник, ты получил все, что хотел? – поинтересовалась Бенедикт и, не дожидаясь ответа, попросила: – Теперь уходи. Я больше не желаю тебя видеть.

– Но ты ведь говорила, что любишь меня!

– Я ошибалась, – со слезами произнесла она. – Ты оказался совсем не таким, каким я тебя представляла.

– А если я докажу, что не имею к этой публикации никакого отношения?

– Это уже ничего не изменит. Я больше не верю тебе. – Она повернулась к нему спиной, давая понять, что разговор окончен.

Горечь разочарования была столь отвратительной, что Бенедикт мечтала лишь об одном – заглушить ее. Каким образом? Да хоть бы и возвращением к прежнему образу жизни: алкоголь, вечеринки, непостоянные связи…

Она прикипела душой к мужчине – и чем все закончилось? Болью и разочарованием. С нее довольно страданий!

– Бенедикт, я люблю тебя, – последнее, что сказал Ник перед уходом.

Она даже не повернула головы, боясь показать ему свои слезы. Через минуту она почувствовала на плече руку Патриции и дала наконец волю своим чувствам.

Глухие рыдания отдавались дрожью во всем ее теле. За последние два дня Бенедикт похудела и осунулась. Под глазами появились тени, и даже косметические процедуры, массаж и сауна не исправили ситуацию. Бенедикт выглядела изможденной и несчастной, хотя на щеках играл румянец.

– Как он мог… Как он посмел так поступить со мной?.. Я ведь верила ему… – всхлипывая и шмыгая носом, спрашивала Бенедикт, уткнувшись носом в грудь подруги.

– Может быть, он говорил тебе правду? – заметила Патриция. – Вдруг все это подстроил кто-нибудь из твоих недоброжелателей?

– Кто?! – навзрыд спросила Бенедикт. – Нет, Пати, все гораздо проще: Ник врал мне с самого начала. А я думала, что мы играем по моим правилам. Как же я ошибалась!

– А если Ник все-таки найдет истинного виновника?

– Пати, к чему ты завела этот разговор? Хочешь утешить меня? Вселить напрасную надежду?

– И все же? – настаивала Патриция.

– Я не знаю, – искренне призналась Бенедикт. – Не знаю, смогу ли я вновь верить Нику. Но я никогда, никогда не прощу человека, который так поступил со мной. Это был нож в спину, которого я не ожидала. Почему именно сейчас, когда я была так счастлива? Если бы эти снимки попали в печать при других обстоятельствах, я бы только порадовалась лишнему пиару. Плохая реклама – тоже реклама. Но я не ожидала получить такой удар от человека, которого воспринимала как свою вторую половину. Знаешь, я ведь действительно верила в то, что мы поженимся, заведем детей и до конца жизни пройдем рука об руку… – Бенедикт невесело усмехнулась, утерла рукавом слезы и растянула губы в улыбке: – Все кончено. Прошу тебя, Пати, больше никогда не напоминай мне ни о Нике, ни о поездке в Бразилию. Давай сделаем вид, что этого месяца в моей жизни не было.

Патриция с сомнением посмотрела на Бенедикт.

– Ты серьезно?

– Да. Кстати, если у тебя на примете есть парочка симпатичных парней, то можешь устроить нам двойное свидание.

– Бенедикт, тебе не кажется, что это слишком поспешно?..

– Напротив. Я и так уже затянула с Фриманом. Помнишь, я говорила, что брошу его через неделю? А в результате эти бесперспективные отношения удалось порвать лишь сейчас.

Патриция не верила собственным ушам и глазам. В Бенедикт будто вселился чужой дух. Она так старалась быть злой, стервозной и циничной, что ее становилось жаль.

– Если хочешь, мы можем отправиться на Гавайи. Мое приглашение все еще в силе, – предложила Патриция.

– На Гавайи? – переспросила Бенедикт с таким видом, будто впервые слышала это слово.

– Да, помнишь, мы собирались с тобой отдохнуть… ну, после того как ты вернешься из Бразилии? – смешалась Патриция.

– Чтобы отпраздновать мою победу над Фриманом, – задумчиво пробормотала Бенедикт. – Хорошо. Я спрошу папу, можно ли мне отлучиться на недельку. Вообще-то у нас сейчас дел невпроворот. Если уж отец попросил меня помочь, то, значит, он и впрямь не справляется.

Патриция предпочла не комментировать заявление подруги. По ее мнению, Джозеф Вернон просто хотел отвлечь дочь от грустных мыслей, а потому придумал всю эту историю. У него была сотня помощников, и куда больше сведущих, чем Бенедикт. Кроме того, Джозеф, видимо, хотел держать дочь под присмотром. Подальше от Ника Фримана. Возможно, он даже дал указания своей службе безопасности, чтобы Ника не подпускали к Бенедикт ближе чем на милю.

Отцовская любовь внушала уважение и ужас одновременно. Патриции оставалось лишь радоваться, что ее отец не был таким тираном, как Джозеф Вернон. Впрочем, она и не заявляла ему, что собирается замуж за нищего, малоизвестного фотографа. Кто знает, как бы отреагировал на подобную новость ее собственный папаша…

Бенедикт без разбору побросала в открытый чемодан бикини, майки, шорты и босоножки. Раньше она обожала собирать вещи перед поездкой, но сегодня у нее было далеко не радужное настроение.

Солнечные острова представлялись ей унылыми приютами одиноких сердец.

Патриция же, напротив, была весела. Она так давно хотела отдохнуть на Гавайях, что неожиданное согласие Бенедикт на поездку буквально окрылило ее. Она была уверена, что, как только Бенедикт окунется в бирюзовые волны и пройдется по горячему песку, ее сразу покинут мрачные мысли о Нике. На Гавайях невозможно было грустить, потому что в раю не бывает печали.