– Я помню.

Краем глаза Лайл заметила, как побелели костяшки пальцев, сжимающих руль. Наверное, Рейф вспомнил такой же душный день и безуспешные попытки Дейла и ее неизвестного спасителя заставить работать непослушные легкие.

Внезапно он рассмеялся.

– А с тобой не соскучишься! Неужели решилась залезть в воду?

– Я не буду далеко заплывать. – Лайл вспыхнула и поспешно добавила: – Ты долго ждал? Извини. Я встретила приятельницу.

– И я встретил. Время от времени я натыкаюсь на старых подруг. Надеюсь, в отличие от моей твоя встреча была приятной. Я встретил свою последнюю, хотя нет, кажется, предпоследнюю, или нет, третью с конца, бесстыдно растолстевшую, с близнецами в коляске. Прямо скажу: я не в восторге, что, расставшись со мной, девушки не принимают обет горевать до конца дней.

Против воли Лайл расхохоталась и получила в ответ укоризненный взгляд.

– Представляешь, она выскочила за упитанного биржевого маклера. Как там у Теннисона? «О неверная кузина! Ты утрачена навек! О унылый, блеклый вереск! О бесплодный, голый брег! Как могла ты примириться – ты, кем был я так любим! – с подлым сердцем, с пошлым чувством – верно, не чета моим!»[13]

Лайл давилась от смеха.

– Возможно, она испугалась, что твое сердце окажется слишком вместительным и ей грозит опасность затеряться в толпе?

Рейф покачал головой:

– Толпы не для меня. Я разборчив, как лучший радиоприемник. Принимаю одну станцию зараз. Идеальное качество, никаких скачков и атмосферных помех. Купите наш десятиламповый супергетеродинный приемник тридцать девятого года выпуска – и обретете счастье! Казалось бы, они должны лететь в мои объятия сломя голову. Ан нет: выскакивают за мясников и пекарей да знай себе плодят близнецов.

– Сколько девушек у тебя было, Рейф?

– Давно потерял счет. Я пребываю в поисках идеала, а всем моим избранницам вечно чего-то недостает. Свежий цвет лица, означающий превосходное кровообращение, странным образом сочетается с ледяной пустыней вместо сердца. А если девушка божественно танцует, то не горит желанием разгладить нежной лаской нахмуренное чело страдальца. Я не прочь пройтись под ручку с жестокосердной Ханной, но будь я проклят, если соглашусь провести с ней остаток жизни. Я ничуть не преувеличиваю – в отчаянии я вполне способен подкрасться к любезной женушке ночью и перерезать ей горло.

Лайл вздрогнула.

– Прекрати, Рейф!

– Не волнуйся, дорогая, воображаемой женушке ничего не грозит. Беда в том, что я хочу слишком многого – красоты, ума, очарования, да вдобавок всех добродетелей сразу. А если такие женщины встречаются на моем пути, они несвободны.

Лайл рассмеялась.

– А как же твои подружки? Возможно, они тоже ищут идеал?

– Подружки не жалуются. Флиртовать со мной они не прочь, но для брака ищут того, кто способен обеспечить их отпрыскам коляску помоднее да подороже. Женщины гораздо практичнее мужчин.

– Ты болван, Рейф.

– Болван, погибающий от разбитого сердца, – с неожиданной грустью усмехнулся Рейф, показав белоснежные зубы. – Ну как, я тебя развеселил? Я поспорил с собой, что у меня получится, – и теперь ты должна мне шесть с половиной пенсов.

– Еще чего!

– А за бензин? Что ты будешь делать, когда мой палец заживет? Я же не могу тянуть с этим бесконечно. Дейл вряд ли доверит тебе свою машину.

– Меня может возить Эванс.

– Или сам Дейл? – Помедлив, Рейф повторил: – Или Дейл?

Лайл вспыхнула и отвела глаза.

– Он вечно занят, сам знаешь. И ненавидит магазины.

– Что ж, придется симулировать растяжение и дальше. Такому лгуну, как я, это раз плюнуть. Да, а что с той приятельницей? Твоя очередь откровенничать.

Внезапно Лайл поняла, что больше всего на свете ей хочется выложить Рейфу все без утайки.

– Тебе она понравится. Тоже вечно цитирует Теннисона.

– Низенькая дама, которая подходила к тебе после суда?

– Как ты догадался?

– Я же гений! Откуда она?

Автомобиль свернул с Крук-лейн и начал спуск. Лайл вцепилась рукой в край окна.

– Боишься? – быстро спросил Рейф.

– Немного.

– Ничего, несколько раз спустишься с горы – и страх пройдет. Жестоко, но ничего не поделаешь. И не забывай, детка, со мной тебе нечего бояться.

– Правда? – спросила Лайл странным механическим голосом.

Она сжимала край окна, пока они не миновали поворот, и лишь тогда облегченно вздохнула.

– Расскажи о своей приятельнице, – сказал Рейф. – Познакомишь нас? Мы могли бы обменяться цитатами. Кто она? Откуда взялась? Она не местная?

Сама не зная почему, Лайл ответила только на один вопрос.

– Она частный детектив. По крайней мере на ее карточке написано «Частные расследования». Это ведь одно и то же?

Рейф ничего не ответил. Лайл, как раньше мисс Сильвер, показалось, что его профиль заострился: загорелая кожа натянулась на щеках, губы сжались в тонкую полоску, лицо стало непроницаемым. Странная мысль пришла в голову Лайл: на портрете она ни за что не узнала бы Рейфа. Перед ней словно застыло лицо мертвеца.

Но мгновение миновало – и Рейф снова стал собой.

– Да, одно и то же, – со смехом ответил он. – Где ты ее откопала?

– В поезде.

– Старушка бросилась тебе на шею с воплем: «Позвольте мне стать вашим частным детективом»?

Желание откровенничать с Рейфом прошло так же внезапно, как и накатило. Лайл с облегчением увидела каменные опоры ворот, с которых на гостей поместья злобно взирали геральдические звери. Потянуть паузу еще немного, и она будет спасена. Наверное, придется что-то сказать, иначе Рейф решит… Какая разница? Нет, разница есть.

Горькие, мучительные мысли проносились в голове Лайл. Натужно улыбнувшись, она со смехом спросила:

– Тебе это важно?

Они миновали ухмыляющиеся морды на воротах.

– Важно, – сухо бросил Рейф. – Ты мне расскажешь?

– Не знаю.

Губы Лайл улыбались, но сердце ныло: «Все равно он узнает, он уже знает! Если бы я могла ему рассказать… но нет, я не могу!»

– Не упрямься, Лайл, – настаивал Рейф.

В ответ она покачала головой, что означало отказ.

Остановив машину у подножия лестницы, Рейф рассмеялся.

– А что, если я сам спрошу у нее? Как думаешь, старушка мне ответит?

– Не о чем спрашивать, – сказала Лайл, открывая дверцу.