– Может быть, попытать счастья? – донеслось ей вслед.

Ей следовало отшутиться, но у Лайл не хватило духу. Она снова покачала головой и взбежала по ступеням парадного крыльца.

После уличной жары черно-белый холл встретил Лайл сумраком и прохладой. Она бросилась наверх мимо терзаемого псами Актеона, мимо скорбящих мраморных статуй. Наверху тоже было сумрачно, но по-иному: не рвущая за душу трагедия, а старомодная респектабельность, эдакая пещера в викторианском духе. Сегодня это впечатление было особенно сильным. Широко распахнутая дверь выходила на узкий балкон. Лайл бросила подушку на порог, опустилась на нее и прижалась лбом к притолоке.

Солнце ушло на другую половину дома, с моря дул прохладный бриз. Лайл долго сидела неподвижно. Поначалу слова мисс Сильвер, не задерживаясь, мелькали в ее утомленном мозгу. Не сразу она начала осознавать их. Онемевшая от боли часть мозга возвращалась к жизни. Только загнав боль глубоко внутрь, она могла смеяться и болтать с Рейфом. Теперь чувства оттаяли – и боль вернулась.

Жестокие слова стояли в ушах: «Немедленно позвоните поверенному. Велите уничтожить старое завещание. Что-нибудь придумаете. Измените завещание. Все отойдет мужу? Кому еще? Рейфу? Двадцать тысяч? Приличная сумма, не находите? Измените завещание. Уничтожьте старое. И обязательно расскажите им об этом. Всем троим».

Всем троим? «Пожертвуйте деньги на благотворительность, скажите им, что изменили завещание». Нет ничего проще подойти к кровати и снять телефонную трубку. Хватит получаса, чтобы уговорить старого мистера Робсона. А затем придется спуститься вниз и признаться Дейлу, Рейфу и Алисии в своих сомнениях, сказать им напрямую, что ей кажется, будто кто-то из них пытается ее убить.

«Я избавляю вас от трудов. Если вы убьете меня, вас скорее всего повесят, но денег вы не получите. Все равно вам не удержать ваш ненаглядный Тэнфилд».

Лайл закрыла глаза. Если бы умереть прямо сейчас – и тогда со всем этим будет покончено. Не придется гадать, кто унаследует ее состояние. Меньше всего Лайл заботили деньги; ее угнетала мысль, что кто-то из них так хочет заполучить богатство, что готов на убийство.

Чем больше Лайл думала о совете мисс Сильвер, тем меньше ей хотелось к нему прислушаться. Нет, она не станет им препятствовать, все равно их не перехитрить. Она не сделает первого шага, и если ее браку суждено разрушиться, вина за это ляжет на Дейла. А если Рейф… Неужели его дружба стоит двадцати тысяч фунтов? Но ведь Рейф сам признался, что ненавидит ее! Все они ее ненавидят. Алисия так наверняка, но та и не скрывает своих чувств. «Оттого, что меня били в доме любящих меня»[14]. «Вот только меня здесь никто не любит».

В дверь постучали.

Прежде чем ответить, Лайл вскочила. Ей не хотелось, чтобы ее застали врасплох. В каких дремучих лесах прятались корни этого страха? И не опасней ли джунглей был этот дом – оплот викторианской респектабельности?

В дверях возникла пухлая румяная горничная. Глазки Лиззи светились неподдельным любопытством.

– Мадам, там пришел полицейский. Уильям сказал ему, что мистера Джернинхема нет дома, и тогда он спросил про вас. Уильям отвел его в кабинет, как в прошлый раз. Вы не против?

– Разумеется, нет, Лиззи, – сказала Лайл и обернулась к зеркалу пригладить волосы. Перед тем как спуститься вниз, она наложила на щеки румяна, подкрасила губы и сменила мятое льняное на белое муслиновое платье.

Увидев Лайл на пороге кабинета, Рэндал Марч решил, что зря тратит время. Какой злодей способен замыслить убийство такой женщины? Глаза Лайл блестели от непролитых слез. В прошлый раз она поразила его своей бледностью, но сегодня цвет вернулся на щеки и губы. Нежная, утонченная красота очаровала инспектора. Как и в прошлый раз, Лайл пожала ему руку и прямо посмотрела в глаза – ее волнение выдавали только расширившиеся зрачки.

– Я не задержу вас надолго, миссис Джернинхем. Хотел бы задать несколько вопросов о вашем жакете.

– О жакете?

Внезапно ее рука, которую инспектор сжимал своей рукой, похолодела. Лайл выдернула ладонь и отступила назад.

– О жакете, который вы подарили Сисси Коул.

– Да-да, понимаю.

Лайл подошла к камину и присела на старинный стул без спинки.

– Мы сняли с жакета отпечатки пальцев. Я буду весьма признателен, если вы вспомните, когда надевали его в последний раз и кто еще дотрагивался до жакета.

– Я уже…

– Я помню, но вы ведь не станете возражать, если мы еще раз вернемся к этому предмету? В последний раз вы надевали жакет в воскресенье. Уверены, что не позже?

В ушах Лайл раздался голос Алисии: «Что за безвкусный жакет!»

Марч гадал, почему его собеседница внезапно вздрогнула.

– Да-да, уверена, – поспешно ответила Лайл.

– Где висел жакет?

– В шкафу.

– Вы его оттуда вынимали?

– Нет.

Марч ободряюще улыбнулся.

– Тогда вернемся к воскресенью. Вы сказали, что жакет принес мистер Рейф Джернинхем. Не помните, как он держал его?

– За плечи.

– Он помог вам надеть жакет?

– Не помню, возможно.

– В прошлый раз вы отвечали увереннее.

– Нет-нет, кажется, помог. – Рука Лайл метнулась к щеке. – А это важно?

– Важно. Если в воскресенье мистер Рейф Джернинхем помог вам надеть жакет, у воротника должны были остаться слабые отпечатки.

Лайл ощутила, как сильно забился пульс на ладони, прижатой к щеке. Испугавшись, она опустила руку на колено.

– А они есть?

Инспектор кивнул.

– А теперь, миссис Джернинхем, попытайтесь вспомнить, дотрагивался ли до вас кузен после того случая или нет.

– Дотрагивался? – удивленно переспросила Лайл.

Марч улыбнулся.

– Вы сидели на стене у моря. Он мог обнять вас за плечи и повернуть, чтобы показать что-то на другой стороне бухты.

– Нет! – воскликнула Лайл горячо, и Марч сразу ей поверил.

– Вы уверены?

– Уверена.

– Ясно. Возможно, вас касался кто-то еще? Хлопал по плечу? Обнимал? Муж, например.

– Нет, я вернулась до его прихода. В холле была только Алисия, леди Стейн, но она до меня не дотрагивалась.

– А где висел жакет до того, как ваш кузен его принес?

– Наверное, я забыла его на кресле в саду. После заката у моря стало свежо.

– У вас заботливый кузен.

Лайл впервые задумалась о предупредительности Рейфа, о его всегдашней готовности подставить плечо. Теплая волна согрела сердце.