– Ну что такое ты говоришь, честное благородное! Какая взятка? Просто человек захотел сделать приятное… – С лица Нюмы в этот момент можно было писать картину «Оскорблённая невинность». Он чуть покраснел, ноздри его героического носа гневно раздувались, а манишка под жилеткой топорщилась, словно честное сердце хотело выскочить из груди, чтобы доказать чистоту намерений.

Но Доинзон ко всему этому спектаклю был равнодушен.

– С этим приятным мы бы в лучшем случае просидели бы у уборных до второго пришествия Дюка Ришелье, а не воевали, как нам и положено. Но вот что мине интересно, Нюма. Откуда у скромного поставщика новенькие британские фунты? Такие новенькие, что их хруст был слышен по всему Лонжерону. Ты не знаешь? А я скажу тебе. Деньги эти были переданы Эфраиму тихим и скромным инженером Джонсоном, который уже рассказал, как и где получил их от британского шпиона. И это не придуманная история, Нюма. В комнате этого шлимазла Джонсона мы нашли много бумажек с портретом короля Георга.

– Ну, и кому от этого плохо, Лейба? Он сделал гешефт, я сделал гешефт, ты сделал гешефт, и все в ажуре. Простые земные радости сейчас так дорого стоят!

– Нам не нужны простые радости, господин Ицкович, – произнёс молчавший до сих пор красивый высокий мужчина со смоляным чубом. – И отравленная гнильём дивизия тоже не нужна. Вы, наверное, считаете себя умным человеком, да? Но ваш ум никак не в состоянии понять, что не всё в этом мире решается деньгами и не всё можно перевести в деньги. Деньги – это лишь инструмент, причём один из многих, для достижения определённых целей. Хочу заметить, что ни Ротшильды, ни Рокфеллеры не гадят в золотые унитазы и не топят печку ассигнациями, хотя вполне могут себе это позволить. А для чего вам деньги, господин Ицкович? Ну, уложите в кровать ещё сотню-другую красивых дам, ну, будете кушать на серебре, ну, будете носить костюмы от Брук Бразерс или Маркс и Спенсер и что? – Не видя понимания на лице собеседника, Анненков покачал головой. – Хорошо, объясню на понятных примерах. Вы собираетесь в дальнюю поездку на автомобиле. И вам предлагают взятку за то, чтобы вы заправили свой автомобиль негодным, но дешёвым бензином. Так понятно?

– Простите, не был представлен… – Ицкович просто физически чувствовал властность, которая исходит от этого мужчины, и поэтому решил быть предельно вежливым.

– Наш атаман, генерал-лейтенант Анненков… – Доинзон улыбнулся и кивнул на второго, не проронившего ещё ни слова мужчину, чье лицо бороздили жуткого вида шрамы. – А это – мой командир, генерал-майор Львов.

– Ваши превосходительства… – Нюма вскочил, будто подброшенный пружиной. – Спешу заверить вас в совершеннейшем уважении…

– Сядьте, Ицкович. – Анненков улыбнулся, но почему-то от этой улыбки стало ещё страшнее. – Мы всё-таки в бане, а не на приёме. Так вот, хочу вам дать один, но очень ценный совет. У вас же есть капитал? Выкапывайте его скорее, продавайте всё и покупайте билет на ближайший пароход. Я рекомендую Североамериканские Соединённые Штаты. Уезжайте, потому что через пару лет здесь и во всей России будет мало места для таких, как вы.

– Нюма, спроси-таки, що было в Красноярске летом этого года. – Лейба усмехнулся. – Такой Красноярск будет везде, по всей стране. Не будет никаких тюрем или судов. И уж тем более не будет адвокатов. Будет обрыв у моря и два пулемета…

– Почему два? – задал вопрос обалдевший от такой перспективы Ицкович.

– Потому что один перегреется, – сообщил молчавший до этого Львов. – Слушай, Ицкович, и очень внимательно. Лично мне ты крайне несимпатичен, и если бы моя воля – ты уже сейчас валялся бы здесь со свернутой шеей.

Нахам посмотрел на громадные руки шрамолицего, и ему стало холодно. Даже в бане. Это не было пустой угрозой, это вообще не было угрозой – Львов просто констатировал факт. А тем временем генерал-майор продолжал:

– Но с тобой вежливо разговаривает Доинзон, и это – в твою пользу. Так что не будь дураком и чеши отсюда. В Нью-Йорке, например, тебе будет тепло и спокойно. Скатертью дорога. Но если я встречу тебя здесь в следующем году – не обижайся. Даже заступничество Лейбы тебе не поможет. Доступно?

Ицкович смог лишь кивнуть. От этого «командира» веяло той жуткой силой, которая не щадит ни старого, ни малого, а просто катит вперед, весело похрустывая черепами и костями не успевших увернуться. Он перевел взгляд на «атамана», и ему стало еще страшнее. Если «командир» будет убивать, пожалуй, даже с удовольствием, то этот – холодно, со скукой во взгляде, просто потому, что так надо. Ничего личного, простая необходимость…

Он встал и, позабыв про канотье и трость, пошел к выходу. И тут его догнал вопрос:

– Ицкович, нам нужны специалисты по вскрытию сейфов.

– Что?!

– Ну, люди, которые умеют открывать такие специальные металлические ящички, с хитрыми замками и ключами. У вас такие найдутся? Если «да», не сочтите за труд: дайте нам знать… – Короткий смешок и вдогонку. – Не пожалеете…

Дивизия прибывала постепенно. Сначала – саперы, которые умели не только штурмовать, но и строить, поэтому в Чабанке споро появились несколько дощатых бараков: столовая, лазарет, конюшни, артиллерийский склад. Затем – первый штурмовой полк. Их удалось разместить в городских казармах, довольно бесцеремонно потеснив местный гарнизон.

Это обстоятельство едва-едва не привело к мятежу солдат Одесского гарнизона. И вовсе не потому, что им пришлось, как выразился Львов, «уплотниться». Отнюдь! Просто шустрые солдатики углядели, чем кормят штурмовиков, а нескольким счастливчикам даже удалось попробовать «георгиевских харчей». Оценив качество еды и осознав, как их обворовывает начальство, гарнизон только что за винтовки не похватался. Но бузили солдатики серьезно: здорово отделали своих артельщиков, требовали к ответу офицеров и даже самого военного губернатора города Эбелова[100]. Последний обратился непосредственно к Анненкову, приказав Георгиевской дивизии немедленно арестовать зачинщиков и прекратить беспорядки.

Борис спокойно ответил, что: «а» – его дивизия не входит в состав Одесского военного округа и, следовательно, генералу Эбелову не подчиняется; «б» – его дивизия является штурмовой, а не карательной, и «в» – чем подавлять бунт, может, стоит прекратить воровать и начать нормально кормить нижних чинов?

Взбешенный Эбелов явился с сотней казаков и попытался арестовать штаб Георгиевской штурмовой. Результатом этого необдуманного действия стали сломанные нос и челюсть генерала, а казаки обзавелись доброй сотней качественных синяков и вывихов.

На следующий день гарнизону выдали куда более удовлетворительную пищу, и бунт сам собой сошел на нет. Эбелов отправил жалобу на поведение Анненкова в Ставку, но получил короткий ответ: «Георгиевская дивизия подчиняется только Нам лично, и использовать ее для чего бы то ни было без согласования с Нами недопустимо. Николай», так что Эбелову оставалось только печально вздыхать, так как теперь он даже не мог скрипеть зубами…