А она торчит дома и купает какого-то шелудивого пса, с которым только что делила постель. Видели бы ее мать с отцом! Курт стоял в ванне, как заброшенный памятник павшим воинам, включив мигалку своего предупредительно-сигнального устройства — искрящиеся стекляшки кофейного цвета — и делая вид, что в любой момент может запретить подачу воды. Когда Катрин обтирала его, он рычал, как енот-полоскун, а когда расчесывала, трубил, как олень. Он показался ей на редкость живым, как будто наглотался возбуждающих таблеток.

Пока Катрин одевалась, Курт нервно ходил взад-вперед по прихожей. Несколько раз он с остервенением бросался на «говорящий» пластмассовый сэндвич, вонзал в него клыки и швырял в сторону. Сэндвич звонко ржал, но тут же замолкал, ударившись о стену. Курт застывал перед ним, словно окаменев, считал про себя до пяти (поскольку счет до десяти вряд еще успел освоить) и опять прыгал на «говорящий» кусок пластмассы. Если бы Катрин не знала, что Курт никогда бы не стал заниматься такой ерундой, она бы подумала, что он играет.

«Кстати, о собаках, — подумала Катрин. — Пора бы мне уже кое о чем задуматься. Например: как могло случиться, что этот пес переночевал у меня, а я ничего не заметила? Или еще интереснее: что теперь с ним делать? А это, собственно, моя проблема? Нет. Это проблема его хозяина, у которого аллергия на поцелуи. Могу я оставить собаку дома одну? Могу. Хочу я ее оставлять одну дома? Нет, не хочу».

Ей нравилось, что Курт у нее. Из него наверняка получится отличная амбулаторная собака. Пусть сопровождает ее в клинику. Пока он — ее собака. Эта мысль вызвала у нее приятное чувство ласковой мести. «Теперь он у меня на поводке, — подумала она. — Твой хозяин, этот козел, у которого аллергия на поцелуи!»

Макс провел бессонную ночь. Вечером, после своего позорного бегства из дома Катрин, он ощущал острую нехватку всего, что делает человека человеком. Меньше всего ему не хватало Курта, поэтому он и не заметил его отсутствия. Только войдя в квартиру и увидев кресло, под которым не лежал и не спал Курт, он понял, что где-то его забыл — то ли в парке, то ли (еще одна страшная мысль для его переполненного страшными мыслями мозга) на месте самого бесславного поражения из всех, что ему довелось потерпеть на поле любовной брани, то есть там, куда ему, в сущности, теперь была заказана дорога.

Полиция не находила никаких потерявшихся собак, пожарная служба и не думала их искать. «Скорую помощь» интересовали только бешеные собаки и их жертвы. Пять мейлов о пропаже Курта, отправленные им Катрин, бесследно канули в Интернет. С дюжину телефонных звонков на ее же номер тоже ушли в молчание мертвой линии, как вода в песок. Ни длинных, ни коротких гудков — ни звука. По-видимому, Катрин и Хуго Босс не хотели, чтобы им мешали. Уж тот-то, наверное, умел целоваться. Чем-то же он должен был ее привлечь, этот прилизанный тип?

Как бы то ни было, Максу не оставалось ничего другого, как совершить хождение в Каноссу,[18]то есть отправиться в парк Эстерхази на поиски несчастного пса, ставшего жертвой любовной трагедии, который, скорее всего, зарылся где-нибудь в снег, ушел на заслуженный отдых и который, во всяком случае, вряд ли сильно переживал по поводу того, что его потеряли. Макс уже всем телом ощущал, как это по-зимнему освежающее ночное шествие отвлекает его от вчерашнего фиаско с поцелуем. Лучше его исходное (или безысходное) положение в настоящий момент стать не могло, и от этого оно становилось еще хуже. У него появилось такое чувство, как будто он отбывал справедливое наказание за свое дебильно-инфантильное поведение. И это наказание в виде совершенно бессмысленного прочесывания кустов в три часа ночи было сродни самоочищению.

Поскольку в парке за это время нигде ничего не шевельнулось (то есть Курт мог быть где угодно), Макс медленно направил свои стопы к исходной точке своего провала. Он описал пять кругов вокруг дома Катрин, трижды звонил в квартиру по домофону.

Несколько раз, задрав голову ко второму этажу, он кричал сдавленным голосом:

— Куррррт!..

По звучанию это напоминало отрыжку полузамерзшей серой цапли. Но даже стократно усиленный, этот звук ничего бы не изменил: скорее можно разбудить покойников на кладбище, чем Курта в квартире на втором этаже, если источник звука находится на улице.

Когда Макс проснулся в обед, ему было что рассказать. И он даже знал кому: Пауле. Она была лучшей и популярнейшей из всех известных ему толковательниц снов.

— Ну как все прошло? — спросила она по телефону.

— Честно говоря, не совсем так, как мне хотелось… — ответил Макс.

К счастью, выяснилось, что вечером у нее будет время зайти к нему, чтобы вникнуть в детали.

— Паула, мне срочно нужна твоя помощь! — сказал Макс.

— Приятно это слышать, — ответила Паула невозмутимо.

На самом деле слышать это ей было гораздо приятнее, чем она могла признаться.

Так, одно дело сделано. Теперь срочно к Катрин. Телефон клиники у него был. Он уже даже знал, что ей скажет. Он все еще находился под впечатлением своего сна. Услышав в трубке ее голос, он даже не почувствовал волнения.

— Привет, это я, Макс. Ты случайно не находила у себя Курта? Я не мог забыть его у тебя? Катрин, поверь мне, я всю ночь пытался…

Стоп. Что это было?.. Вот опять, тот же звук. И еще раз, и еще… Звук повторялся и повторялся.

— Катрин!

— Я слушаю, — казенным голосом ответила она.

— Что это у вас там за шум?

— Твой Курт! — ответила она резко.

— Это же собачий лай! — возразил Макс.

— Это Курт! — ответила она с легким нажимом.

— Он у тебя? — удивился Макс.

— Как видишь. Пока. Но время его визита заканчивается, — ответила она с еще большим нажимом.

— С каких это пор он лает? — спросил Макс, не веря своим ушам.

— С тех пор как затеял в приемной игру с моими пациентами. Кладет им на колени свой обслюнявленный пластмассовый сэндвич и ждет, когда те бросят его в коридор. И горе тому, кто отказывается это сделать! Твой Курт ревет, как реактивный истребитель-перехватчик… Никто уже не решается отказываться. — В ее голосе теперь звучало раздражение. — И если сейчас заявится мой шеф и увидит все это, мне придется отправляться на поиски новой работы. — Раздражение в голосе усиливалось. — Нет, это не мне придется отправляться на поиски новой работы. Это тебе с Куртом придется отправляться на поиски новой работы для меня! А теперь будь так любезен, забери отсюда свою собаку, иначе в приемной скоро не останется ни одного пациента! — В ее голосе уже звучала угроза.