Она с трудом сдержалась, чтобы не разреветься. Почему он не получил отпуск раньше? Потом она вспомнила беспрерывные налеты – вот и ответ! Она разгладила синюю форменную юбку, полюбовалась блеском своих прочных башмаков. «Дейзи» уже улетела, а с ней и Эдейр. Что это значит для нее? Откуда эта горечь утраты? Если честно, они даже не были настоящими друзьями. Она вспомнила свою радость при виде цветочка на фюзеляже и имени – «Дейзи». Вспомнила его насмешливое «Вас подсадить?», когда она на радостях чуть не свалилась с крыла.

Она встала и поправила галстук. Отличный вид! Так лихо она еще никогда не выглядела. «Так даже лучше», – сказала она себе. Если бы они снова полетели вместе, она бы слишком к нему привязалась. Надо ли написать ему, что теперь она служит в ВААФ? Это был слишком личный вопрос, чтобы обсуждать его с Чарли.

Меньше чем через неделю она получила письмо от матери, на сей раз без вложений. Чудесные слова «через Красный Крест пришли новости о Сэме» рванулись к ней со страницы. По прошествии стольких месяцев семья узнала, что старший сын жив, хотя получил ранение, когда пытался доплыть до корабля под Дюнкерком, и его сочли убитым, потому что вода вокруг него стала красной от крови. Неизвестно, каким образом он попал в госпиталь, где его выходили католические монахини. Поправившись, он в колонне вместе с солдатами разных национальностей был отправлен в лагерь военнопленных – вот только куда?

– Это письмо обрадовало тебя гораздо больше, чем прошлое, Дейзи, – сказала Шарлотта, красившая на койке ногти на ногах. Где она взяла в такие времена лак для ногтей?

Дейзи улыбнулась:

– Я получила прекрасное известие, Чарли! Мой брат Сэм нашелся, он жив! Попал в плен в Дюнкерке, угодил в лагерь для военнопленных, но жив! Мама, наверное, уже сейчас печет пироги, готовясь к его возвращению. Кто бы ее вразумил?

– Вот это новость, поздравляю! Надо ее отпраздновать. – Шарлотта выглянула в окно на серое, отталкивающее цементное пространство. – Жаль, никак не придумаю где!

Она полюбовалась своими алыми ногтями.

– Очень рада за всех вас. Хвала Красному Кресту! По условиям Женевской конвенции фамилии всех пленных сообщаются властям их стран в кратчайший срок. Почти уверена, что родные могут черкнуть им пару слов, буквально не больше двух дюжин. Немного, и только о семье, но и это лучше, чем ничего. Например, «Дейзи в ВААФ, у нее страшно привлекательная подруга Чарли. Мама победила на конкурсе пирогов для возвращающихся военнопленных». Это именно то, что ему захочется узнать. Может, не про Чарли, да и имя его удивит…

– С тобой не соскучишься, Чарли. Ты бы понравилась Сэму, хотя ты такая спесивая!

Чарли самодовольно улыбнулась:

– Моя мать – президент местного Красного Креста и не устает его нахваливать. Напиши миссис Петри, чтобы послала письмо, только короткое, в местное отделение, там постараются, чтобы оно попало к нему. Мама, кажется, говорила, что всю почту отправляют в Швейцарию. Даже не знаю, что лучше: писать много в надежде, что дойдет хотя бы одно письмецо, или по одному каждые две недели.

– Я прямо сейчас сяду ей писать.

– Отлично! Но сначала побудь хорошей подругой: пойдем в спортзал, поможешь мне с этим жутким лазаньем! Я поставила целью перелезать через проклятую стенку с улыбкой на лице. Хочу посрамить Фрау Фюрер.

Чарли почему-то никак не давались верхушки гимнастических снарядов. Дейзи скакала вверх и вниз не хуже обезьяны, всякий раз обгоняя Чарли. Инструкторша по гимнастике была неумолима. «Соберитесь, Фиверстоун! Боюсь, здесь вам придется обходиться без нянек».

«Корова!» – шипела Дейзи, но Чарли упорно висела на перекладине с побелевшими костяшками пальцев – того и гляди порвут кожу…

– Зачем я это делаю? – спрашивала она Дейзи – и себя – по пути в большой спортивный зал.

– Потому что ты сможешь, – отвечала Дейзи.

– Мне бы твою уверенность!

Они надеялись, что им никто не помешает, но в зале тренировались еще несколько человек.

– Глядите, братцы! – крикнул летчик, висевший вниз головой на перекладине. – Бог смилостивился над нами! Две неотразимые служащие ВААФ! Чем можем быть вам полезны, юные леди?

Чарли не ответила, но Дейзи, имевшая трех старших братьев, не полезла за словом в карман.

– Для начала попробуйте немного повзрослеть.

Друзья летчика на перекладине засмеялись, Чарли восхищенно уставилась на Дейзи:

– С некоторыми мужчинами я справляюсь, но с такими бессильна…

– Он же одного с тобой поля ягода, – заметила Дейзи.

– Не совсем. И вообще, я не хочу, чтобы вся эта публика любовалась, как я выставляю себя дурой. Давай отложим это до завтра.

– Я не дам тебе упасть, Чарли. Пусть я маленькая, зато очень сильная, а ты у нас и вовсе коротышка. Давай, у тебя получится! Подумаешь, лесенка… Смотри вверх – и будешь наверху.

Чарли немного поразмыслила.

– Ладно, попробую. Но меня заранее мутит.

– Проблемы, леди? – Мужчина, старше остальных в зале, но такой же спортивный, занимался на «шведской стенке». Его светлые волосы почти полностью поседели, худое лицо было изборождено морщинами, обветренная кожа туго обтянула высокие скулы. Недурен для старика, как сказала бы Роуз.

– Мы просто занимаемся лазаньем, – ответила Дейзи за Чарли, лишившуюся, казалось, дара речи. Она бросила на подругу взгляд, чтобы убедиться, что та в полном порядке. – Мы делаем это вместе.

– Прекрасная идея! Вот так, не торопиться, перекладина за перекладиной. – Он не сводил с Дейзи глаз, и она внезапно поняла, что он знает об испуге Чарли и вовсе не думает о ней из-за этого плохо.

– Слушаюсь, сэр, – ответила она, уловив в его голосе привычку приказывать.

– Иногда проще смотреть прямо перед собой, – сказал он, глядя, как Чарли неуверенно ставит на ступеньку маленькую ножку. – Ни в коем случае не вниз и не вверх, потому что вершина покажется очень далекой.

– У тебя получается, Чарли, – шепотом подбодрила ее Дейзи.

Все шло хорошо, но внезапно Чарли остановилась и повисла на стенке, судорожно обхватив перекладину пальцами.

– Знаете, – раздался спокойный умиротворяющий голос, – у меня есть брат, который всегда во всем меня обгонял: в верховой езде, плавании, беге, лазании, нырянии. Кстати, леди, как вы относитесь к нырянию?

Ответа не последовало, да он его, кажется, и не ждал.