– Не вернулась еще Иснешли?

– Кажется, нет. Но должна вот-вот вернуться.

– И что мы с этими детьми будем делать? Их ведь нужно кормить… А до праздника еще целых три дня.

– Иснешли знает, что делать.

– Так пусть она и примет детей.

– Жрец Тлалока не может ждать.

– Жрец Тлалока? С чего бы это они делятся с нами детьми?

– С того, что в следующий праздник мы поделимся с ними девушками. Ведь так договаривались.

– Ладно, пусть все решит Иснешли.

– Так что, принять этих детей?

– Принять. Пусть пока отведут их во внутренний дворик, раз уж жрец так торопится.

– А, это тот самый жрец, что приходил в прошлый раз? Такой высокий, сильный.

– Только вот лицо у него…

– Ничего. Для мужчины, тем более жреца, лицо вовсе неважно. Так что, уже отвели детей? Что? Какой еще скандал? Что они там себе возомнили, эти жрецы Тлалока? Сейчас спущусь…

Снова шаги. Легонькие, прямо рядом с жертвенными сосудами… Простучали и стихли. А где-то на улице слышались отдаленные голоса. Похоже, ругались…

Так!

А это что еще? Чьи-то торопливые крадущиеся шаги! Сопение… Какой-то шум… Вот все стихло.

И снова голос одной из молодых жриц:

– Никто не видел жреца Тлалока? Он не приходил сюда?

– Нет. Сказали, что уже ушел.

– Ловко! Отделался от своей ноши. И даже не поговорил с Иснешли!

– Идут! Идут!

– Кто идет? Что ты так кричишь, Уатлиэ?

– Иснешли возвращается. И в паланкине несут дочь правителя. Какой красивый паланкин! И носильщики…

– Те же, что были в прошлый раз?

– Не знаю. Наверное, те же.

– Тише вы! Ишь разговорились. Вот расскажу все старухе.

– Попробуй только – не оберешься зла!

– Ладно вам ссориться! Мы же все-таки жрицы.

И снова все стихло. На миг. А со двора донесся хриплый голос Иснешли. И ощутимо гулко ухнул бубен. Мяукнула флейта.

Асотль осторожно приподнял голову, увидев, как у самой террасы, вытянув руки к озеру, застыли упавшие на колени девушки-жрицы, всю одежду которых составляли ожерелья из озерных ракушек, драгоценные браслеты и тонкие золотые цепочки на стройных бедрах.

Старшая жрица Иснешли, поведя орлиным носом, ухмыльнулась и махнула рукой – и тотчас же, повинуясь ее знаку, музыканты заиграли гимн, а девушки-жрицы запели пронзительно чистыми, почти что детскими голосами.

Их песнь славила великую и грозную Чальчиуитликуэ, богиню воды, без которой не было бы жизни на этой земле. Такую богиню следовало уважать, выказывая всяческое почтение, что и делали сейчас юные жрицы, в первых рядах которых Асотль наконец увидал и Ситлаль.

Ситлаль!

Обнаженная, девушка казалась чрезмерно худой, словно бы ее морили голодом, черты прекрасного лица заострились, на спине явственно проступали лопатки, талия стала еще тоньше, чем была, так что казалось, Звездочка вот-вот переломится. Особенно когда нагибалась, в ритме музыки плавно поводя поднятыми кверху руками.

Ситлаль! Звездочка.

Асотля охватило вдруг ни с чем несравнимое чувство, смесь нежности, жалости и нерастраченной давней любви.

Звездочка! Она была тут, рядом, плясала танец великой богини, пела… Вот, кружась, пробежала совсем близко – если бы Асотль мог, он бы сейчас дотронулся до любимой…

А музыканты играли, били в свои барабаны, дули в глиняные флейты, и стройные голоса девушек поднимались высоко-высоко в небо.

И вдруг все затихло. Словно оборвалась струна, музыка – вот она была и нет. И так же резко прекратилась песня. Девушки склонились, обхватив себя руками за плечи, застыли недвижными статуями.

– И вот в этот момент младшие жрицы введут в храм детей, – гулко проговорила Иснешли.

В глазах старухи мелькнул презрительный огонек, едва только взгляд ее упал на побледневшее лицо Звездочки. Хранительница богини, однако, ничего не произнесла вслух, оставляя свое мнение при себе – кому же хочется ссориться с могущественным вождем колуа?

Девушки плясали еще долго, пели гимны, кружились и закончили, лишь когда начало темнеть. Асотль усмехнулся в своем убежище – ему-то наступающая темнота была как раз на руку, лишь бы удалось поговорить с Ситлаль… или хотя бы увидеться.

Как назло, противная старуха маячила около жриц, ни на минуту не выпуская уставших девчонок из виду.

– Мы все вспотели, – почтительно поклонившись Иснешли, негромко произнесла одна из девушек, похоже, та самая, что распоряжалась в отсутствие старшей жрицы. – Неплохо было бы искупаться в священных водах.

– Что?! – возмущенно крякнула фурия, отвислые груди ее качнулись, сильная мускулистая рука дернулась – ударить нахалку по лицу…

– Да, искупаться было бы здорово. – Губы Ситлаль тронула мягкая улыбка. – Конечно. Идемте, сестры. Думаю, великой богине это будет приятно – ведь мы будем славить ее песнями.

Иснешли ничего не сказала – не посмела сказать, еще бы – попробуй-ка подними руку на дочку вождя! Мало не покажется, будь ты хоть сама богиня Чальчиуитликуэ.

К явному удовольствию затаившегося в жертвенном сосуде юноши, юные жрицы, возглавляемые дочкой вождя Ачитомитля, с радостным смехом бросились к озеру. Нет, не прыгнули с разбега в воду с террасы – спустились по боковой лестнице, ведущей прямо к воде. Тихо набегала на берег теплая ласковая волна. В синем, быстро темнеющем небе девушек приветствовали луна и звезды.

Что-то пробурчав, старая фурия раздраженно плюнула и направилась в сад или во внутренний дворик. Наверное, помучить несчастных, предназначенных в жертву детей.

Дождавшись, когда затихнут шаги, Асотль, не теряя больше времени, покинул свое убежище, выбежал на террасу и…

Нос к носу столкнулся с выпрыгнувшим из в точности такого же жертвенного сосуда наглецом – судя по всему, сильным молодым парнем в высоком головном уборе жреца.

Оба стояли друг против друга в призрачном свете быстро уходящего дня. Их взгляды встретились. И тот и другой вздрогнули одновременно.

Тесомок!!! Юноша узнал врага… Но и сам оказался узнанным.

– Пропади, проклятый богохульник!

С ненавистью прищурив глаза, Тесомок вытащил из-за пояса острый обсидиановый кинжал и бросился в схватку.

Асотль увернулся, подставляя руку и пытаясь выбить оружие. Удалось! Выбил! Выпав, кинжал гулко ударился о базальтовую плиту жертвенника.

Однако Тесомок всегда был сильным, очень сильным, а теперь, кажется, стал еще сильнее. Он сдавил шею соперника так, что у того перед глазами заплясали разноцветные звездочки.