Он никак не мог взять в толк: да за что?! Неужели за эту вот мелированную Аллочку или Анюточку, или как там ее…

От боли он унизился даже до того, чтобы визгливо и сипло заорать, призывая на помощь. Никто не откликнулся сначала, лишь пугливо метнулись из-за мола какие-то тени — парочка, застигнутая врасплох и не желающая вмешиваться в драку. Но потом… Потом в качестве героя-спасителя, точнее даже двух героев, принесло этих вот Дивиторских — Нарцисса и его братца, и вот тут-то…

Белогуров потом однажды спросил Егора: «А зачем вы вмешались тогда на пляже — не пойму?» А тот ответил: «Да дурака, наверное, сваляли. Мы тебя вечером видели на дискотеке в баре, когда еще белый танец объявили, вальс. Женька прямо глаз не мог оторвать — ты вальс классно танцевал, один из всех, все по углам жались. Кто ж из наших ровесников вальс-то танцует? А ты класс давал с этой девчонкой, перышко она в твоих руках была. Женьке и понравилось. А потом мы вас на набережной увидели, когда на квартиру возвращались. Женька меня тогда влезть в то дело дернул, он же сдвинутый…»

Получив удар ногой в грудь, Белогуров упал на гальку. Один из нападавших замахнулся на неге бутылкой — и убил бы непременно, размозжил череп, если бы не… Короче, в драку внезапно вклинились двое каких-то новых парней, в одном из которых Белогуров с изумлением признал того Казанову из бара. Сначала все было даже забавно: Егор драться умел и делал это с большим вкусом, но затем… Какой-то подлец, изловчившись, снова достал Белогурова ногой в кованом ботинке, а затем насел, колошматя по спине и ребрам; как вдруг…

Нападавшие под свежим натиском Дивиторского-старшего дрогнули. «Полундра!» — и их ветром сдуло с пляжа. Белогуров, стирая кровь с разбитого лица, кое-как поднялся и увидел…

Вот таким он впервые и увидел Женьку Дивиторского: тот сидел верхом на том самом типе, что пытался угробить «москаля» бутылкой из-под шампанского «Надежда». Сидел верхом на уже бездыханном трупе, все еще сжимая его горло руками. Когда до Белогурова дошло, что человек задушен этим вот странным на вид кудрявым юнцом в красной фирменной майке и джинсовых шортах, то…

То Ивану стало очень скверно. Да, этот кудрявый Женька тогда спас ему жизнь, спора нет, однако…

Они позорно бежали с пляжа, после того как Егор оттащил своего брата от мертвеца, за ноги сволок труп в воду и отпихнул как можно дальше от берега — пусть плывет в Турцию по воле морских волн. Бежали, тяжело дыша, обливаясь холодным потом страха, затем долго приводили себя в порядок в номере-"люксе" Белогурова. Потом решили, раз уж так получилось, немедленно возвращаться в Москву.

Белогуров купил билеты на самолет, на ближайший рейс, дико переплатив за первый класс — других билетов, дешевле, просто не было. Они летели вместе и…

С тех пор Белогурову казалось, что их всех троих словно связало какой-то невидимой, но крепкой нитью. Странно, но в Москве он сам (!) первый позвонил Егору (тот не делал попыток к сближению) и предложил работу у себя в галерее. Ему как раз позарез был нужен помощник и надежный, верный, свой в доску человек. А уж надежнее того, кто бросился защищать его в драку, невольно оказавшись замешанным в дело об убийстве, он вряд ли когда мог бы еще отыскать.

И Егор тотчас же согласился. Даже про деньги сначала не спросил… Попросил лишь, чтобы и Женьке приискали хоть какую-то работенку — «хоть полы на кухне мыть, хоть пылесосить и мусор убирать, а то он от безделья звереет». И Белогуров, хотя воспоминания о происшедшем на пляже вызывали в нем тоскливый ужас и брезгливую дрожь, согласился.

О том, что он взял себе в помощники и компаньоны в «Галерею Четырех» Егора Дивиторского, он не пожалел действительно ни разу. Странного Женьку он сначала с трудом переносил, едва-едва удерживаясь, чтобы не помыкать им. Но со временем, когда понял, что это Создание — не только трехнутый братец Нарцисса, но еще и Чучельник — человек, хотя и обделенный многим, но, как ни странно, обладающий талантом и навыками в таком ремесле, которое внезапно пригодилось им всем, тоже перестал жалеть, что взял его в свой дом. Если бы только не тревога за Лекс, то и вообще бы…

Белогуров поднял голову: они с Егором замерли посредине кабинета и не смотрели друг на друга. Всего-то несколько секунд прошло с того момента, как они покинули холл, а столько всего вспомнилось ему…

— Ну? Ты наконец объяснишь мне внятно, что стряслось? — спросил он, когда молчание стало уже невыносимым.

Егор смотрел в темное окно, закрытое от утренней зари снаружи непроницаемыми немецкими ставнями. Смотрел на смутное свое отражение, силуэт… Нарцисс — даже сейчас не может от себя оторваться! Когда братья Дивиторские перебрались со всем своим немудреным багажом в этот дом и стали помогать ему в галерее, Белогуров как-то однажды застал Егора врасплох. Нагишом тот разгуливал по холлу, пристально, завороженно наблюдая за собственным двойником в многочисленных зеркалах. Играл мускулами, любовно поглаживая плечи, бедра, принимал картинные позы культуриста и, возбудив себя, начал…

Белогуров тогда испытал странное чувство удовольствия и унижения. Он (он!), как какой-нибудь слюнявый извращенец, в дверную щель подглядывает за этим скульптурным онанистом. До чего можно докатиться, однако… Сначала он решил, что Егор довольствуется собственной секс-компанией лишь потому, что с ним, в данный момент нет подходящей женщины. Но потом пенял, что эта прискорбная самодостаточность и была единственным из способов плотской любви, полностью удовлетворяющей этого неудачливого короля цирка. Как печальный Мистер-Икс, Егор Дивиторский сам добровольно обрекал себя на одиночество и делал это потому, что… Ну, уж таким его Бог создал, ничего не попишешь… Впрочем, раз или два в месяц он все же ездил к проституткам, причем придирчиво и долго выбирал себе товар у «Националя» на уголке или у «Метрополя». Его интересовало лишь стройное, гибкое тело. На лица он даже не смотрел. Белогуров запретил ему привозить девок на Гранатовый, даже снял им с Женькой однокомнатную квартирку на Ордынке. Но вскоре обстоятельства потребовали, чтобы братья жили и работали именно в доме. И Белогуров тогда забеспокоился из-за Лекс: с Егором, захоти тот девчонку, ему было бы трудно соперничать. Но Егор на Александрину не реагировал, однажды даже обозвал ее «жирной» — видимо, ее тельце не будило в нем вообще никаких желаний.

— Нас едва не застукали, — после затянувшейся паузы в который уж раз повторил Дивиторский. — И Женьку ты зря так, ни за что… Это я скорей во всем виноват, он же просто…

Он начал рассказывать, как было дело. Белогуров слушал и думал: Нарцисс всегда выгораживает своего братца. Отчего это? И вообще, что заставляет Дивиторского-старшего столько лет так нянчиться с этим недоумком? Только лишь одно родственное чувство? Сострадание? Он вздрогнул: сострадание у них?! У этих двух.., которые делают то, что иному-то и в страшном сне не приснится? Вон как выгораживает Женьку — мол, делал все правильно, старался. Это я виноват — повез клиента на пустырь в районе Терешкова, специально карту смотрел, да и место уже знакомое, откуда было знать, что туда принесет ночью каких-то оборванцев?