По мере того как Мещерский слушал ее сбивчивый, однако весьма подробный рассказ о событиях в Чудинове, Красноглинске, Кощеевке, о московских находках, его лицо вытягивалось. Катя, выходит, позвала его только затем, чтобы посоветоваться насчет очередной страшилки, которую она избрала себе темой для очерка. А он-то, дурак несчастный, размечтался, он-то…

Она поймала его укоризненный взгляд и.., опустила глаза. Бедненький душечка Мещерский… А он ведь действительно похож на молодого Джека Леммона… Отчего это маленьких мужчин словно магнитом тянет к высоким и крупным женщинам? Ну, прямо загадка природы…

— Я не понимаю, Катя, что ты хочешь от меня услышать? — Тон Мещерского был грустен. В нем сквозило: и ради этого ты звала меня — и эх!

— Сереженька, ну ты же умница, ты… Вспомни, как с тем делом в Каменске ты мне помог. А ведь здесь еще хуже — дикий, беспрецедентный случай — обезглавливание серийное! Это же.., ужас. И потом, мне как-то одной страшно и тревожно… И Вадька уехал, а я… К кому, кроме тебя, мне обратиться? Ты же самый-самый, самый.., большой мой друг.

Мещерский встал. Каш подумала: ах ты, переборщила! Сейчас тебе что-то будет, за твое коварство. Но нет, Мещерский отправился к стойке бара, принес кофе и тарелку бутербродов.

— Вместо ужина, Катюш, вот…

Он все ещё слышал ее «ты самый-самый»… Ладно, чего уж там. Проехали. Что сделаешь, раз уж так сложилось в жизни… — Да, я рад тебе помочь, — он улыбнулся. — Только…

— Тогда я вот о чем тебя сначала спрошу, — энергично кинулась Катя в наступление. — Вот из того, что я тебе сейчас рассказала, что бы ты — человек со стороны — выделил сразу для себя? На что бы обратил внимание в первую очередь?

— На то, что убийства происходят, Катя. Не одиночка, а группа людей — вы же установили, что их минимум двое, — с поражающей регулярностью убивает приезжих лиц восточной национальности, отчленяя и похищая у трупов головы.

— Ну? Это и я знаю. И что? Какой вывод у тебя из этого?

— Убийство — очень серьезная штука. На убийство не каждый решится — это аксиома. А уж если решается, для этого нужен очень серьезный повод.

— Ну? Мотив, ты хочешь сказать?

— Именно мотив. Из-за чего сейчас в основном убивают? Из-за денег, из мести, на заказ, из ревности и по пьянке. Убийство — такой вид преступлений (я сейчас не говорю о бытовых), когда страх убийцы отступает перед.., перед желанием, а иногда и потребностью лишить другого человека жизни. И всегда что-то для убийцы становится превыше его инстинктивного страха быть пойманным. Может, это странно звучит, но мне представляется, что в каждом таком случае для убийцы есть в его жертве некая определенная ценность. Эту ценность либо похищают, либо завладевают ею уже после как-то по-иному… Я туманно объясняю, но… — Мещерский и сам не заметил, как разошелся. — В том, что ты мне сейчас рассказала, есть одна странность: картина происшествий такая, словно бы единственной целью, единственной ценностью для этих людей является отчлененная часть трупа — мертвая голова. Что же это? С кем же мы, точнее, вы на этот раз имеете дело?

— С маньяками оголтелыми. На них это как раз и похоже. — Катя слушала Мещерского очень внимательно, подбрасывая время от времени крючки для наживки.

— С маньяками.., вроде бы да, а вроде бы и… Их, значит, двое. Два маньяка? Что ж, случалось и такое… И как же они себя ведут? Раз за разом терпеливо выслеживают жертву — заметь, им отчего-то нужен строго определенный тип, — везут ее в безлюдное место, убивают профессионально, с одного удара, затем обезглавливают. Отчаянный риск, страх разоблачения, постоянная опасность быть застигнутыми на месте, механически повторяемый, отлаженный, я бы сказал, набор одних и тех же действий — на одной чаше весов. А на другой — единственный вожделенный результат всех усилий: голова жертвы. И чаши весов, мне думается, тут равны… В каждом случае все направлено на одну цель: не просто обезглавить труп, нет, а и похитить его голову. Другими словами, унести с собой… Вывод?

— Какой же, по-твоему?

— Отчлененные головы им нужны, причем так нужны, что они готовы отчаянно рисковать, чтобы их заполучить. Я не знаю, с кем вы имеете дело — с маньяками — нет ли, но эти люди остро нуждаются в таких вот страшных сувенирах. Это мне и представляется главным (ты же о главном меня спрашивала) во всех известных эпизодах.

Далее будем рассуждать так: а отчего возникает у этих людей такая дикая потребность? Если ее диктует больной мозг, точнее, пара синхронно на одном пунктике свихнувшихся мозгов, это одно. А если нет…

— Если нет, — эхом повторила Катя, — то все равно, по-твоему, получается, что головы мертвецов им зачем-то нужны. Вот ужас-то, бр-р-р…

— Ужас, да. И опять же мы сталкиваемся с новым кругом вопросов. Головы, а их у преступников уже четыре штуки, надо где-то хранить. Если уж с таким риском они добыты, то их вряд ли выбросят… Даже если, как в фильмах ужасов показывают, их держат, как помидоры, в холодильнике, этот холодильник должен стоять в достаточно уединенном месте. Вряд ли такое возможно в коммуналке, общежитии, гостинице. Это либо отдельная квартира, дача, где проживают эти двое, либо какой-то дом, особняк, офис…

— Подвал, — подсказала Катя. — В ужастиках подвалы показывают.

— Итак, суммируем, что мы предположительно знаем об убийцах. Они люди не старые — это видно и по их энергичным действиям; и по возрасту их жертв; явно местные, хорошо изучившие дороги Подмосковья, — либо областники, либо столичные жители; имеющие отдельное помещение, куда не заглядывают посторонние; имеющие машину, незаметную и неказистую на вид — явно в целях маскировки; имеющие на вооружении нож и еще какой-то необычный, но удобный вид оружия с широким острым лезвием, пригодным для быстрого и аккуратного обезглавливания. Они также ловкие, решительные, сильные, не боящиеся крови люди, не бросающие друг друга в опасности и словно бы не задумывающиеся над всем ужасом того, что они совершают, объединенные одной…

— На уголовников или каких-то наемных это тоже вроде не похоже, Сереж.

— Их объединяет одна причудливая цель: заполучить голову очередной жертвы, — продолжил Мещерский. — Словно это какой-то чудовищный спорт или насущная потребность для них… Мда-а, потребность… Если кто-то зажигает звезды, Катя, уж прости мой цинизм, значит, это кому-нибудь нужно… Если же кто-то отчленяет головы, это тоже кому-то нужно… Очень нужно, просто позарез.., Не смотри на меня так. Это я в порядке полного бреда. Ты не могла бы в следующий раз поточнее привести цитаты из заключения судебно-медицинской экспертизы? Меня интересует, как эксперт предположительно описывает орудие, которым обезглавливали во всех случаях. Ведь это одно и то же орудие, так?

— Одно. Завтра же у Никиты из компьютера распечатку заключения возьму, — заверила Катя.

— Он мне звонил в воскресенье. Давно мы с ним не виделись. — Мещерский следил глазами за черным лебедем в пруду: тот клянчил булки у посетителей кафе. — Кстати, обезглавливание врага — древнейший ритуал, известный еще с каменного века. Встречался и у скифов, и у древних кельтов, был популярен еще в прошлом веке у многих диких племен Малайского архипелага. Были зафиксированы случаи и даже после Второй мировой у лесных племен Амазонки. А у древних хеттов даже руководство такое было своеобразное по бальзамированию такого вот военного трофея. Я перевод читал. Начиналось словами: «Возьмите голову вашего врага…»