- Я восхищаюсь вами, Ваше Величество, - грудным голосом произнесла она. - Моей мечтой было попасть на отбор невест. Оказаться ближе к Вашему Величеству! Иметь возможность хотя бы прикоснуться. Хотя бы посмотреть на вас вблизи!

- Вы, очевидно, очень патриотичны, - сдержанно промолвил я, не питая надежд по поводу слов девицы и понимая, что она просто хочет угодить, но не знает как.

- О да, безумно! - утвердительно кивнула Джулия. - Я готова служить вам так, как вы пожелаете, Ваше Величество. Надеюсь, мой подарок это подтвердит!

Она вручила мне крохотный мешочек и встала, буквально поплыла к выходу, не дожидаясь, пока я посмотрю, что же там.

Я без особого любопытства заглянул внутрь и скривился. Ключ? Либо это ключ от спальни, либо я совсем запутался в местных церемониях. Но подобная провокация просто немыслима! Если это провокация, конечно...

Герцог Франко наконец-то затих. Я же вспомнил, что среди участниц не увидал ни одной Леоны - а ведь именно такое имя называли советники, рассказывая друг другу о подставных особах. Конечно, понять, о какой именно девице идет речь, сложно, но я надеялся, что в качестве шпионки на отборе выбрали кого-то более достойного, чем, например, эта Джулия. Чем она только думала, предлагая такое мужчине?

Или считала, что статус королевской фаворитки способен спасти от любого позора?

Сказав себе, что надо поговорить об этом с Арином - не Маргарет же спрашивать о местных правилах, я так ее только обижу! - я повернулся к двери. Та вновь распахнулась, и на пороге появилась больше напоминающая фарфоровую куклу блондиночка. Хрупкая, худенькая, с кожей настолько тонкой, что та разве что не просвечивалась под моим взглядом. Девушка показалась мне весьма милой, однако, неуместно откровенное платье и излишки макияжа на лице ее откровенно портили.

- Ваше Величество. - прошептала она, опускаясь в глубоком реверансе. - Меня зовут Элиза Крейн.

Я только тяжело вздохнул. Элиза Крейн, кажется, была восьмая? Еще четыре девицы.

- Присаживайтесь, - я встал, подал ей руку, помогая подойти поближе, и едва ли не силой усадил в кресло. - И расскажите о себе, Элиза.

Девушка уставилась на меня своими откровенно телячьими глазами и издала тревожный вздох.

- Из какой вы семьи? - поняв, что ждать от нее инициативы не приходится, поинтересовался я.

- Мой отец, барон Крейн, один из самых верных слуг Вашего Величества! К сожалению, наш род обеднел после деяний моего дедушки, но мы все равно готовы отдать все, что имеем, ради вас! - она воззрилась на меня с такой наивной надеждой, что пришлось выжимать из себя радостную, снисходительную улыбку. - Папенька не может сказать вам это лично, ведь не имеет возможности прибыть в столицу, но. Хотя бы я могу. И я хочу преподнести вам этот подарок как свидетельство нашей верности.

В мешочке, который мне вручила Элиза, оказалась фибула. Довольно простая на вид, не украшенная драгоценными камнями, но, очевидно, старинная. Я не был уверен, что она хорошо подходила к современной одежде, но подарок все-таки принял, едва не уколов себе палец.

Украшение оказалось плохо обработанным, и, присмотревшись, я увидел десятки крохотных иголочек, торчавших из него. Не укололся об них только чудом, но, не желая рисковать, спрятал фибулу обратно в мешочек. Надо будет показать Арину, пусть посмотрит и сделает свои выводы. Может быть, эта вещица и должна так выглядеть... А может, с ней что-то не так.

- Спасибо за вашу верность, леди Элиза, - промолвил я. - Боюсь, наши пять минут уже подходят к концу. Но я надеюсь, что мы с вами сможем пообщаться еще.

Она попыталась улыбнуться, хотя это выглядело так, как будто лицо свело судорогой, поднялась на ноги и медленно двинулась к выходу. В дверном проеме Элиза едва не столкнулась со следующей девушкой, пришедшей на знакомство, и на этот раз я, прибитый ядом к сидению, словно надежными гвоздями, поймал себя на мысли, что неучтивого короля Риана играть проще, чем учтивого и порядочного.

Девица, впрочем, не спешила расстраиваться. Она решительно пересекла комнату и устроилась в кресле, а потом глянула на меня. Ни представляться, ни говорить что-либо она не спешила. Девушка была хороша собой, но явно выделялась среди других кандидаток -как минимум шоколадным оттенком кожи и черными, как смоль, кудрявыми волосами.

- Меня звать Карлотта Руян, - представилась она, прожигая меня своим внимательным, каким-то по-кошачьи диким взглядом. - Я прибыть из-за море.

Она говорила с сильным акцентом и явно неловко чувствовала себя в открытом пышном платье.

- Океан синь-синь, как ваш глаза, - выдала она что-то вроде комплимента. - Мне говорить мама, что вы очень красив, но я не знать, насколько.

- Благодарю вас, - улыбнулся я.

- Этот оберег от моего народа.

Она пришла без мешочка, просто вложила мне в руку округлый камешек, теплый, практически обжегший мою кожу. Я не подал виду, что камень жег, только стиснул его крепко в ладони.

- Земля-вода, - с восторгом прошептала Карлотта. - Камень чувствовать сила!..

Она поднялась на ноги, только заслышав голос Витольда, доносившийся из-за двери, и бросилась к выходу, не позволив мне вставить ни слова.

Я хотел отложить камешек, как и все другие подарки, в сторону, но он почему-то так обжигал ладонь, что я не стал выпускать его из рук. Что-то в этом было такое. Магическое, таинственное. В отличие от холода, которым веяло от других подарков, этот просто не хотелось выпускать из рук.

.Следом за Карлоттой зашла следующая девица, типичная донельзя. Звали ее, если верить голосу Витольда, Жанин, фамилию я просто не расслышал, и больше всего девица напомнила мне куклу Барби. Веселое хихиканье - все, что она смогла выдать мне в ответ на стандартный вопрос о книгах. Диалог не складывался; я не собирался никого оскорблять, но Жанин показалась мне тупой, как пробка, и в ее случае это было не обидными словами, а констатацией факта.

Подарок она оставила, какую-то жалкую финтифлюшку, и, вскочив на ноги, выскочила прочь, стоило только Витольду позвать следующую конкурсантку. К тому времени я уже не был способен здраво приветствовать девиц, потому к следующей практически не присматривался, только и чувствовал жар, пульсацией растекавшийся по телу от камешка.

Зато слабость, оставшаяся после яда, куда-то уходила.

Одиннадцатую девицу звали Розалиндой Канн; она оказалась обладательницей тихого, вызывающего крайне меланхоличные ассоциации голоса и робкого взгляда. Полноватая, кудрявая, девица не нашла ничего лучшего, кроме как вручить мне крохотную розу.

- Она заморожена моей магией, - похвасталась девушка. - И никогда не увянет! Надеюсь, как и ваши чувства ко мне!

- Она мертва, эта роза, - не подбирая слов, отозвался я.

.. .Как и мои чувства к этой девице.

Аналогию она не провела, просто ушла, весело захихикав.