Я едва расслышал последние слова. Снова начался слабый медленный упорный призрачный стук. Еще показалось, будто я слышу шаги.

– Вот! – крикнул я. – Слышите?

– Что? – переспросил француз, подняв стакан.

– Слушайте!

Это не игра фантазии. Тук-тук, пауза, и опять тук-тук-тук. Определенно, услышит любой нормальный человек. Неужели Банколен посмеивался и сочувственно на меня косился?…

– Дорогой мой Джефф, – сказал он, – вы перевозбудились. Возможно, не в форме…

– Снова какие-то ваши проклятые фокусы, – сердито огрызнулся я. – Вы не глухой, слышите стук нисколько не хуже меня. Ну, хотите поиграть на нервах убийцы, пожалуйста! Только так и скажите, не упрямьтесь…

– Будь по вашему, – ответил он со вздохом и резко бросил, – Не волнуйтесь, старина! Не волнуйтесь. Вы с нами или нет?

– Хорошо, хорошо. Продолжайте.

Я закурил сигарету. Он кивнул, как бы в подтверждение некой пришедшей на ум теории, подтащил кресло к камину с другой стороны.

– Может быть, придется обождать. Грэффин еще не пришел; если что-нибудь произойдет в другом месте, мне сообщат. Потерпим пока. Могу тем временем вам представить кое-какие факты. – Он немного помолчал, держа в руке бутылку бренди. Потом искоса прищурился на меня и небрежно спросил: – Джефф, куда аль-Мульк поехал отсюда в машине в тот вечер?

– Нашли кого спрашивать, в самом деле, – удивился я. – Берете пример со Скотленд-Ярда. На Гиблую улицу, в преисподнюю, откуда мне знать…

– Пошевелите мозгами, – ласково предложил он. – Что нам об этом известно?

– Известно, что он направлялся к мадемуазель Лаверн. По дороге на него напали…

Детектив рассеянно кивнул, поднял руку.

– Хорошо, что вы помните, – одобрил он. – У нас есть два этих факта. Нам представили два этих факта. И они оба ложные.

Я безнадежно пожал плечами.

– В машине обнаружили трость и перчатки, – продолжал Банколен. – Поэтому мы решили, что до места назначения аль-Мульк не доехал. Рядом с тростью и перчатками коробка с орхидеями. Поэтому мы решили, будто он ехал к мадемуазель Лаверн.

– Ну, он же ей звонил, предупреждал о приезде.

– Лучше скажем, мадемуазель получила по телефону предупреждение, что он приедет вскоре после семи и они отправятся обедать. Звонивший говорил каким-то странным тоном, сославшись на простуду. Вы разговаривали с аль-Мульком, Джефф. Он был простужен?

– Нет…

– Ах, так я и думал. Итак, звонок раздался около шести часов. А в начале дня, ни о чем еще не договорившись с Колетт, фактически даже не зная, застанет ли он ее дома, аль-Мульк заказал у цветочника корсажный букет. Приказчик в магазине тоже упомянул о «простуженном» голосе. Дальше, Джефф. Отправляясь обедать, придет ли вам в голову нести даме корсажный букет? Вы его ей пошлете, не так ли? Нелепо поступать иначе, тем более если цветы заказаны заранее. Кто-то зашел в магазин за букетом – очень высокий мужчина, как нам стало известно. Определенно не аль-Мульк. Кто-нибудь из прислуги? Жуайе не подходит под описание, даже если бы был в Лондоне, где его не было. Грэффин? Похож по описанию, но мы знаем, что он целый день не выходил из клуба. И не клубный служитель. Странно… Наконец, что случилось с загадочным корсажным букетом после того, как его забрали у цветочника? Вы видели, как аль-Мульк спускался по лестнице и садился в машину. Была у него с собой коробка?

– Нет. Я уверен.

Банколен безнадежно махнул рукой:

– Бесполезно толковать об этом. Оба звонка явно сделал наш таинственный «простуженный». Не аль-Мульк. Аль-Мульк ничего не знал ни об обеде с мадемуазель Лаверн, ни об орхидеях. Короче, некто старательно подготовил свидетельства, что аль-Мульк собирался к мадемуазель Лаверн. Если бы даже мы не узнали о приглашении на обед, простуженный мужчина все равно хотел внушить нам мысль о намерении аль-Мулька встретиться с женщиной. Отсюда орхидеи. Поскольку к моменту отъезда коробки с цветами не было ни в машине, ни у него в руках, ее явно положили позже, когда аль-Мульк вышел из автомобиля. Сделал это высокий джентльмен, забравший букет у цветочника. Это была ложная ниточка, оставленная после того, как Джек Кетч схватил свою жертву.

После объяснений все выглядело ошеломляюще просто… Я бросил окурок в камин, закурил другую сигарету.

– Итак, мы установили, – рассуждал Банколен, – что Джек Кетч хотел внушить нам ложное представление о том, куда ехал аль-Мульк. Видя трость и перчатки, мы должны были прийти к выводу, что его хитростью выманили из машины, а потом схватили… Посмотрим, что было на самом деле. Припомните, как мы рассматривали перчатки. Помните грязные пятна на правой?

Я кивнул, отчетливо видя грязь на кончиках пальцев, зловещую широкую полосу на белой ладони.

– Вы нам сами сказали, – напомнил детектив, – что, когда египтянин садился в машину, перчатки на нем были чистые. Автомобиль был вымыт, там он не мог так сильно испачкаться черной пылью. Это, конечно, случилось после того, как он где-то вышел из машины, еще не сняв перчаток. И вот, – вскричал Банколен, – нам предлагают поверить, будто по пути аль-Мулька выманили, схватили и утащили. Кошмарное неправдоподобие, Джефф! Аль-Мульк вышел из автомобиля в чистых перчатках. Что ж получается: на него кто-то набросился, свалил на землю, а потом осторожно стащил с рук перчатки, сложил, аккуратно оставил на заднем сиденье? Полный бред, старина, рассчитанный на самого легковерного человека. Ясно, что аль-Мульк вышел из автомобиля по собственной воле, в перчатках и с тростью, – помните грязные пятна на набалдашнике? Шофер спокойно, ничего не подозревая, сидел за рулем. Сам аль-Мульк не питал никаких подозрений, хоть и ездил за пуленепробиваемыми стеклами. Он доехал до места назначения.

Над черными углями вилось красно-желтое пламя. Безумные вещи обретали форму за решеткой топки. Тихий гипнотический голос Банколена звучал как бы на расстоянии:

– Вспомните, Джефф, пятна на перчатках были пыльными, а не грязными. Вечер стоял сырой. Любые пятна уличной грязи засохли бы. Он запачкался в доме, в доме, куда направлялся и куда вошел…

Представьте себе мысленно денди в цилиндре, вышедшего в тумане из машины. Представьте, как он перешел улицу, вошел в дом, и сообразите, к чему он прикасался рукой, запачкавшись таким особенным красноречивым манером…

Кончики пальцев, широкая полоса на ладони… Я видел в каминной топке, словно в огромном мерцающем зеркале, протянутую руку в перчатке, державшуюся за…

– Лестничные перила, – тихо заключил я.

Последовало долгое молчание, потом послышался плеск налитого в стакан бренди. Банколен вдруг рассмеялся.

– Вот что я искал, – объявил он, – рассматривая со свечой лестничные перила. Все это представление попросту означает, что аль-Мульк объехал вокруг квартала, остановил машину в переулке и поднялся по черной лестнице в собственные апартаменты!