– Ты их убил! – вжалась в стену, когда отступать оказалось больше некуда.

– Да, – даже не пытался оправдываться, неотвратимо сокращая между нами расстояние, – убил.

Повергло в шок, с какой невозмутимостью он об этом говорил.

– Зачем? – в ужасе выдохнула.

Он вплотную стоял ко мне, будто намеренно пугая только одной своей близостью. И это сработало: мое сердце трепыхалось плененной птицей в силках. События прошлой ночи заставили посмотреть на Дана другими глазами. Сейчас перед собой я видела хладнокровного убийцу. И он это понимал.

– Еще вчера ты целовала меня, – он провел большим пальцем по моим губам, заставляя их гореть, как после его поцелуев, вкус которых я уже никогда не смогу забыть. – Позволяла ласкать себя, – пальцы, едва касаясь, порхали по ключице, и я чуть вздрагивала от каждого прикосновения. – Что же изменилось сегодня? – В голубых льдах глаз танцевали языки пламени, и только это выдавало его злость.

– Ты лишил жизни троих людей, – до тех пор, пока я не произнесла вслух, оставалось слабая надежда в нереальность случившегося. Но теперь не получится спрятать голову в песок, делая вид, что то лишь страшный сон.

– Предпочла, чтобы они убили меня? – его тон оставался холодным, словно мы говорили о рядовых вещах. Но ни этого я ждала. Сама не знаю, что ждала услышать. Возможно, оправданий, раскаянья, но точно не этих пустых слов.

– Они мертвы, – пыталась достучаться до Дана, объяснить, что так потрясло меня.

– Как и многие другие, – выглядел так, будто его утомлял этот разговор. – Когда-нибудь и мы с тобой умрем, – объяснял как ребенку, которому еще не известны прописные истины. – Это естественный ход вещей.

Мы словно говорили на разных языках: он не видел ничего предосудительного в своих действиях, а я не понимала, как можно быть настолько циничным.

– Умереть от старости и быть изрубленным на куски – разные вещи. В этом нет ничего естественного.

– Почему ты такая зашоренная!? – разъяренно выкрикнул и ударил кулаком в стену за моей спиной. Я выскользнула из-под его руки и забилась в противоположный угол комнаты. – Всё еще только черное и белое? – глубокий и размеренный тон говорил о его кипящей злости. – Как дурацкие клавиши твоего пианино.

– Ты сам надел на меня эти шоры, – невольно дразнила хищника, рискуя быть растерзанной. – Ничего не рассказываешь, – постепенно мой боевой запал уменьшился под гнетом удушающей властной энергетики Дана. Она довлела, крошила все мои устои, заставляла сомневаться в себе и вообще во всём. Ничего подобного я не испытывала рядом ни с одним человеком. И никогда прежде рядом с самим Даном. – Кто те люди? – едва помнила, о чем хотела спросить. – Что за жизнь ты ведешь?

Дан зловеще улыбнулся, и смотрел куда угодно, только не на меня. Прошелся вдоль комнаты, остановился напротив окна, будто разглядывая нечто невидимое. Несколько бесконечных минут мы стояли в гнетущей тишине, пока уверенным и абсолютно ровным голосом Дан не приказал:

– Присядь. – Я не смела противиться, и подчинилась. Подбирая края пледа, обошла стоящее рядом кресло и неуверенно опустилась в него. – Как хорошо ты знаешь историю, Ри-ри?– взгляд Дана метнулся ко мне. – Как ты думаешь, в те времена, когда люди только начали обозначать границы своих земель или расширять их, они участвовали в оборонительных битвах и завоевательных походах? Убивали противников в бою? Или уничтожали тех, кто вознамерился сжечь их дом вместе с семьями? Пронзали мечом сердца тех, кто пытался изнасиловать их жен, матерей, сестер? Такое убийство ты можешь оправдать? Это для тебя приемлемо? – Он не ждал ответа, лишь давал мне пищу для размышлений. Я же думала о том, что «приемлемо» и «убийство» не вязались вместе, по крайней мере, в моей голове. – По возвращении домой всех этих людей встречали, как героев. Никому и в голову не приходило усомниться в правильности их поступков. Потому что так их воспитывали из поколения в поколение. – Я все больше понимала, к чему он клонит, но покорно слушала, давая ему возможность высказать свою позицию. – Но со временем виденье мира трансформировалось, и тебе навязали новую мораль: убийство – это грех. В прежние времена это было в порядке вещей. Сейчас, в мирное время, это кажется диким.

– Так и есть, – согласилась с этой частью его речи. – Поэтому я не могу такое принять, – поднялась с кресла, не в состоянии усидеть на месте. – Те люди, они же тоже чьи-то близкие…

– Они одиночки, – спокойно возразил Дан. Уверена, таким образом он просто успокаивал мою совесть. – И теоретически даже не люди, – так же буднично добавил.

Я перестала метаться по комнате и застыла:

– Что значит «не люди»? – усомнилась, не послышалось ли мне. – А кто?

Но Дан, на миг приоткрыв завесу тайны, и дальше был намерен держать меня в неведении:

– Это не важно.

– Как это может быть не важно? – до зубного скрежета злило, что на любой предмет наших разговор наложен гриф секретности. – Тогда что, по-твоему, важно?

– Важно понять, что я убил тех троих не ради удовольствия, – в противовес моим истеричным ноткам, его голос звучал ровно и беспристрастно.

– Да понимаю я! – мысли не допускала, что он какой-нибудь матерый маньяк-убийца с неконтролируемой жаждой крови. – Ты всего лишь защищался … – Резко замолчала, осознав то, что он упорно старался донести до меня: когда на кону собственная жизнь, приходится делать выбор. Убить, чтобы самому не быть убитым.

У Дана была своя логика, критерии оценки мира (может, не совсем понятные и приемлемые для меня). И какие-то первобытное представление о морали, несмотря на то, что в остальных сферах жизни он далеко не дикарь. Мне оставалось лишь догадываться, кто взрастил эти идеи в его голове.

– И что теперь? – впервые за все время мне в голову пришло, что Дана будет искать полиция. Безумие, что я так быстро переметнулась на «темную» сторону, и меня больше волновало, как скрыть преступление, нежели правосудие. – А если тебя арестуют?

Дан ухмыльнулся, словно об этом не стоит волноваться:

– Нет тела 0- нет дела, Ри-ри.

Даже представлять не хотела, куда делись тела и как этому поспособствовал те жуткие твари. Меня накрыло озарение, и я схватилась за собственную шею. Боялась наткнуться на плотный слой повязки или грубые швы, но ничего не обнаружила. В углу комнаты стояло большое зеркало, и, путаясь в своем одеянии, рванула к нему.

Ясно помнила, как монстр вырвал кусок плоти из моего горла, а отражение уверяло, что на месте предполагаемого ранения безупречно гладкая кожа.

– Как такое возможно? – обернулась к Дану, но тот не торопился мне ничего объяснять. И что-то подсказывало, что он вообще не собирается это делать. – Ты наконец скажешь, что происходит? Почему тебя хотят убить? Что за жуткое создание напало на меня?

– Не все сразу, Ри-ри, – ограничился короткой репликой, и оглядел мои колени, выглядывающие из-под небрежно запахнутого пледа: – Для начала тебе не мешало бы одеться, – скрылся за дверью, как потом выяснилось, ванной и вернулся уже с белым махровым халатом.