– Поехали отсюда, – ворчу я, хлопнувшись на кожаное пассажирское сиденье и мрачно глядя на пальмы.

Она медленно возвращается на трассу, и примерно пять минут мы едем молча.

– Ты там мог погибнуть, – тихо говорит Рамона. – Что тебе в голову взбрело?

Я считаю пролетающие мимо пальмы. На пятидесятой позволяю себе открыть рот:

– Хотел проверить одну догадку.

Не сводя глаз с дороги, Рамона протягивает руку и сдавливает мою левую ногу.

– Я не хочу, чтобы ты погиб, – ровно и слишком сдержанно говорит она.

Я сосредотачиваюсь на ней совершенно неописуемым образом, чувствую то, что нас связывает. Связь глубокая и широкая, как река, невидимая и текучая, в ней можно утонуть. И в этом потоке я чувствую больше, чем хотел. Внимание Рамоны сосредоточено на дороге, но ее переполняют эмоции. Горе, злость на меня, что я такой дурак, тревога, ревность. Ревность?

– Не знал, что тебе не все равно, – говорю я вслух.

И не знаю, хочу ли я, чтобы тебе было не все равно.

– Не в тебе дело. Если тебя убьют, что будет со мной?

Она хочет, чтобы это прозвучало цинично и эгоистично, но я чувствую в ее мыслях привкус беспокойства и смятения, который липнет к каждому ее слову.

– Что-то большое затевается на этом острове. – Я тактично меняю тему, прежде чем мы выйдем в неизведанные воды. – Подручные Биллингтона разослали наблюдателей. Чаек, которыми управляют… откуда-то. А потом я столкнулся с Марком. Судя по состоянию моих защитных заклятий, все трупы на этом чертовом острове должны уже шевелиться – почему только они не закрыли намертво все кладбища? И зачем им одинокие туристки?

– Возможно, это не главный проект Биллингтона. – Рамона говорит неуверенно, но я чувствую, что она знает больше, чем хочет показать. – Может быть, его люди занимаются этим без его ведома. Или тут что-то более неочевидное.

– Да ладно! Думаешь, если его матросы будут похищать одиноких женщин, он не узнает?

Рамона поворачивает голову, чтобы поймать мой взгляд:

– Я думаю, ты сильно недооцениваешь масштабы его плана.

– Так почему ты мне о нем не рассказываешь? – возмущаюсь я.

– Потому что… – Она прикусывает язык. – Слушай. Чудесная погода. Давай прогуляемся, а?

– Прогуляемся? Зачем?

У меня возникает удивительное чувство, будто она пытается мне что-то сказать, не облекая это в слова.

– Будем считать, что я просто хочу посмотреть на твои трусы, ладно?

Она ухмыляется. Веселье частично наигранное, но пока что я рад его видеть.

– Ладно, – говорю я и зеваю, потому что меня наконец догнали последствия пережитого потрясения. – Куда пойдем?

– Есть одно местечко рядом с Ориент-Бэй.

Она молча ведет машину, обгоняя туристов и местный транспорт. Я держу рот на замке. Никогда не умел разбираться с чужими чувствами, а с Рамоной все только запутывается. Эх, если бы вдруг рядом оказалась Мо, жизнь стала бы намного проще.

Мы сворачиваем на боковую дорогу и едем по ней, пока не минуем несколько обычных туристических магазинов, ресторанов и парковку. Рамона втискивает «феррари» между «ленд ровером» и яркой стойкой с разболтанными велосипедами, а потом глушит мотор.

– Ну пошли. – Она выпрыгивает из машины и открывает багажник. – Я тебе купила полотенце, плавки и сандалии.

– Что?

Рамона тыкает пальцем мне под ребро.

– Раздевайся!

Я смотрю на нее с сомнением, но выражение лица у нее упрямое. Рядом оказывается бетонная раздевалка, так что я прячусь внутри, стягиваю спортивную рубашку, снимаю туфли, носки и брюки, а потом натягиваю плавки. Но всему должен быть предел: смартфон я оставляю. Когда я возвращаюсь, Рамона чуть не подпрыгивает на месте от нетерпения.

– А телефон тебе зачем? С ним ничего не случится, полежит в бардачке.

– Нет. Ни за что. – Складываю руки на груди. Плавки широкие, как шорты, но телефон в кармане не помещается. Да и плевать, все равно не отдам! – Если хочешь, забирай бумажник, но только не «Трео»! Он мне уже сегодня один раз жизнь спас.

– Ясно.

Она смотрит на меня и задумчиво прикусывает губу.

– Слушай, просто выключи его.

– Что? Но он же в спящем режиме…

– Нет, я хочу, чтобы ты его совсем выключил. Лучше вообще без электроники, но если ты так хочешь его тащить…

Я приподнимаю бровь, но Рамона предостерегающе качает головой. Я смотрю ей в глаза.

– Ты уверена, что это необходимо?

– Да.

У меня сводит живот. Без электроники? Жуть какая. Просто кошмар: я считаю, следовательно, существую. Я готов раздеться, но вот без мультипроцессора оказаться – просто невыносимо. Это как попросить мага сдать волшебную палочку или политика – больше не врать. «Насколько я ей доверяю?» – думаю я, а потом вспоминаю вчерашний вечер – беззащитный миг на балконе над морем.

– Ладно. – Зажимаю кнопку; телефон тренькает, диод на нем гаснет. Без электроники. – Что теперь?

– Иди за мной.

Рамона берет полотенце, закрывает багажник и направляется в сторону пляжа. За время моего отсутствия она сняла саронг: теперь я не могу оторвать глаз от гипнотического покачивания ее ягодиц.

Под ногами у нас мелкий белый песок, и растительность скоро уступает место открытому пляжу. Впереди виднеется скальный выступ, где разложили подстилки загорающие туристы; на воде ловят ветер виндсерферы. Огромное теплое море вздыхает всякий раз, когда легкие волны лениво разбиваются о риф. Рамона останавливается и наклоняется вперед, снимая сначала нижнюю часть, а потом и верх бикини. Затем смотрит на меня:

– Ты раздеваться будешь?

– Но это же общественное…

У нее в глазах пляшет проказливый огонек.

– Так что? – Она выпрямляется и целенаправленно поворачивается ко мне. – Ты такой милый, когда краснеешь!

Я кошусь на ближайших туристов. Полное отсутствие одежды на паре средних лет подсказывает мне ответ.

– Так это нудистский пляж!

– Натуристский. Ну давай, Боб. Все будут на тебя пялиться, если ты не разденешься.

Никто меня не учил, как говорить нет прекрасной обнаженной женщине, которая просит меня раздеться. Кое-как снимаю плавки и очень стараюсь сосредоточиться, чтобы не сосредотачиваться на ее выразительных формах. К счастью, это Рамона. Она ослепительно красива – не важно, из-за чар или нет, – но это даже пугает. Примерно через минуту я понимаю, что мне не грозит позорно демонстрировать всем стояк, и начинаю расслабляться. В чужой монастырь и так далее.

Рамона петляет среди медленно подрумянивающихся тел – я с неудовольствием отмечаю, сколько голов приподнялись и повернулись ей вслед, – и обходит потертый ларек, в котором продают мороженое и холодные напитки. Здесь народу меньше: пляж сужается. Рамона подходит к воде.