Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы сразу уедем, когда сможешь встать, — обещающе сказал Алексей, припав к губам возлюбленной и сильно поцеловав.
— Я оправлюсь скоро, — всхлипнула та, заключив любимого в крепкие объятия. — А это был наш сын…
Она вновь рыдала на его руках, и он рыдал с нею вместе… Тяжёлые дни тихо и утомительно шли, пока Софья наполнялась силою, чтобы вновь подняться с постели.
Вместе с пробуждающимся солнцем Софья проснулась тем утром и сразу увидела стоящего у распахнутого окна любимого. Он стоял с закрытыми глазами, думая о чём-то, что волновало всё его существо, а слёзы наворачивались на глаза и его, и очнувшейся милой…
— Любимый, — прошептала нежно Софья, и Алексей сразу бросился к ней, крепко захватив в объятия:
— Всё наладится, мы сможем, слышишь?
— Знаешь ты, и я знаю, мы будем вместе… У них не получится, — уверяла Софья, веря в то, и они вновь скрепили это жаром поцелуя.
— Я хочу сегодня уехать. Я встану, — молвила после Софья, ласково улыбаясь, а Алексей, радуясь её вернувшимся силам, вытер слёзы и свои, и её:
— Я должен сегодня поговорить с Архаровым. Он берёт нас к себе на службу… Меня, Николая и Антона. Как вернусь, сразу уедем в имение, хорошо?
— Хорошо, да, да, — кивала та.
Они вновь смотрели в глаза, не желая расставаться. Опять прижавшись друг к другу, ещё долго не выпускали. Однако время не ждало и Алексей, ещё несколько раз прильнув к губам любимой, всё же поспешил уйти, чтобы скорее вернуться.
Так же скоро Софья стала собираться. Радуясь тому, что Евдокия пришла помогать одеваться, они приятно беседовали. И Евдокии, и Макару, как оказалось, было позволено отправиться служить им в имении. Такая приятная новость радовала Софью, а прибежавшая с запиской горничная с улыбкой добавила:
— От Вашего супруга!
Приняв записку, Софья удивилась:
— Он ждёт меня в имении Мамонова?! Зачем там?
— Может какие вещи забрать Ваши? — предположила Евдокия, и Софья, задумавшись, пожала плечами:
— Мне ничего оттуда не надо, но… Я прибуду, раз так.
Странное приглашение любимого встретиться именно там не остановило Софью, хотя Евдокия и заподозрила, что может что не так, как в прошлый раз. Она предложила вместе поехать, но Софья всё же уехала одна, веря, что любимый там и всё объяснит.
Проводив Софью в путь, Евдокия уходила обратно в комнату, как выбежавший навстречу Алексей остановил её:
— Где Софья?
— Как где? — смотрела удивлённая Евдокия и сразу закрыла рот руками, понимая, что происходит всё же что-то неладное.
— Мне прислали записку, что она ждёт меня в имении Мамонова, — смотрел встревоженный Алексей, встряхнув запиской.
— Господи, Иисусе Христе, спаси и сохрани, — перекрестилась Евдокия. — Она получила такую же записку от Вас, мол, ждёте её там… у Мамонова…
— Нашёл? — вышел навстречу Пётр, и Алексей попятился назад:
— Нет…. это чья-то ловушка… Софье грозит опасность…
Он бросился бежать прочь, чтобы, как можно скорее, догнать любимую и остановить беду, приход которой чувствовал, как ни отгонял…
Глава — 47
Алексей мчался верхом впереди своих друзей и брата. Те, не раздумывая, зная, что происходит что-то нежеланное, отправились следом. Каждый переживал и боялся, а страх возрос, когда за версту до имения Мамонова уже виделась масса клубящегося к небу чёрного дыма. Будто то были кучевые грозовые облака, несущие смерть…
— Нет! — кричал заранее Алексей, подгоняя коня мчаться быстрее.
Будто уже знал, что произошла беда. Он спрыгнул с коня, подбегая к дому, от которого бежала горевшая девушка. Её пронзительный крик душил, убивал, казнил изнутри… Догоняя её, Алексей кричал от горя, как и мчавшиеся позади друзья…
— Нет! — пал он на колени у павшей наземь в обвившем её пламени девушки.
Друзья скорее сняли плащи, накинув их на неё, чем потушили огонь. Уставившись на кусок платья…. на обгоревшую руку, виднеющуюся из-под плаща…. Алексей выдохнул:
— Нет… Софи?… Софья? Софья, нет!!! — орал он с надрывом, узнавая кольцо любимой на руке и остаток её платья.
Схватив ещё горячее, укрытое под плащи тело, он хотел прижать к себе, но друзья оттащили в сторону. Ничего не говоря, сами застывшие от случившейся беды, все молчали…
Неотрывно смотрел Алексей на тело любимой, скрытой от глаз и вскоре укрываемой наступлением неизбежной ночи… Догоревший дом имения Мамонова утихал и так же исчезал под покрывалом тьмы… Не желая упускать милую из вида, не желая расставаться с нею, Алексей подполз вновь к её телу…
Теперь он всё же прижал его к груди… Он укачивал, рыдал, но не верил, что жизнь вот так вот оказалась жестока, что счастье оказалось столь коротким. Отрывками всех воспоминаний был полон Алексей, обнимая погибшую любимую…
Не сдерживая слёз и друзья, и его брат, сидевшие рядом, смотрели кто куда и молчали…
Эта ночь длилась долго, столь невыносимо, а будущее казалось бессмысленным и тёмным, как эта ночь. Даже рассвет, показавшийся на безоблачном небосводе, не пробуждал ни к каким действиям.
Алексей так и укачивал тело любимой, уставившись в видимую лишь ему даль. Его широко раскрытые глаза выражали шок и боль. Смотреть на всё это было ужасно невыносимо. Жить Алексею без неё уже явно было невозможно, но брат положил ему руку на плечо:
— Отсюда надо уезжать…
— Лёшка, — хриплым голосом, возвращающимся от сопереживания, Николай отозвался тоже. — Её надо отвезти… домой…
— Я займусь расследованием, — заметил Пётр приехавших на двор пару крестьян. — Вот и повозка, кстати… Отнесите… тело… туда… Отвезите их домой…
Только Алексей будто не слышал. Он не обращал внимания, как его друзья поднимали, как он, не выпуская из рук тело любимой, вскоре сидел в повозке, и та медленно везла его прочь от этого проклятого места… Только горе не уходило, а боль потери лишь росла…
Как выжил в душащей его душевной безжизненности, Алексей не знал… Оставаясь после похорон у могилы любимой, он не стал подниматься ни на уговоры, ни на попытки увести его домой. Сидя и ночь, и следующий день под начавшимся ливнем, Алексей плакал вместе с небом о своей потере, о своей тоске повернуть время вспять и не выпускать возлюбленную из рук никогда… Только бы жила, только бы была рядом…. только бы их счастье было с ними…. только бы не отнимали у них возможность жить и любить друг друга… Но судьба всё решала иначе, а соглашаться с нею
