до огромнейших авиабомб, и всё это отовсюду, разом. Послышались команды и ответы, крики ярости, стоны, какой-то зубовный скрежет и лязг металла — тоже отовсюду и разом.

Первого раненого доставили через шесть минут после начала боя, и это был особист. Бессознательное тело мгновенно освободили от одежды, из ран, не особо церемонясь, потому что время дорого, скоро пойдёт другие раненые, выдернули осколки и вставили микрохирурги с сокращённой программой лечения. Дальше пострадавшие повалили потоком, причём все тяжёлые, сложные, с крайне неприятными ранами. Доставили и комбата Осназа, с полуоторванной ногой. Майор был в сознании, даже мог обрисовать обстановку:

— Навалилось очень много, не меньше двух полков, да ещё с тяжёлым вооружением: миномёты до сто двадцатого калибра, безоткатные пушки, даже два броневика. На аэродром приземлилось три гигантских планера с отлично вооружёнными десантниками. Ещё два планера мы сбили в воздухе, а один сожгли при посадке, иначе нам бы пришлось совсем кисло. И что совсем плохо, они отлично знают нашу систему обороны, вернее ту, что мы показывали проверяющим из Главного Управления. Хорошо, что поверил своему волку внутри, и сразу после проверки мы сделали дублированную систему обороны и переложили минные поля. Да и неучтённые фугасы на ВПП нам тоже очень помогли.

Командир отключился. В сущности, всё ясно: немцам стало известно о новом и необычном оборудовании госпиталя, которого никто не видел, но результаты его работы известны всем. Фантастические результаты. Глупо было бы надеяться, что враги не захотят отнять такие ценные вещи, желательно, вместе со специалистами, обученными работать с новой техникой. А не захватить — так уничтожить. Простая логика войны.

Что дела идут совсем плохо, Ирина поняла, когда на сороковой минуте боя раненых стало шестьдесят пять, причём двадцать один из них — командиры.

— Дело скверное. — сказала она Ларисе — Все командиры батальона выведены из строя. И командиры приданных подразделений тоже. Правда, в Осназе и сержанты учатся управлять боем, но всё равно схожу, посмотрю, что и как.

Лариса не стала впустую отговаривать подругу и начальницу, а просто подала ей автомат и подсумок с рожками, снятые с кого-то из раненых, а сама продолжила заниматься ранеными, благо ей было кому помочь — пара девочек из новеньких как-то сходу сумели освоиться со сложным управлением.

Когда Ирина осторожно выглянула из-за двери, то поразилась, насколько всё изменилось: аккуратный комплекс зданий бывшего загородного дворца какого-то магната, занятый под госпиталь, теперь представлял собой груду развалин. В отдалении мелькали силуэты вражеских солдат в характерных шлемах немецких десантников, по ним экономно и прицельно вели огонь наши бойцы. Но было видно, что кольцо окружения неуклонно сжимается, а ответный огонь слабеет.

— Товарищ военврач, не высовывайтесь дальше. Опасно! — раздался сбоку сильный мужской хрипловатый голос.

Ирина повернулась. В простенке между окном и дверью стоял старшина Осназа и осматривал прилегающую к главному корпусу территорию.

— Вы теперь за комбата? — спросила Ирина.

— И комбата зацепило? — без особого удивления переспросил старшина — Жаль. Тогда действительно командовать кроме меня некому. Ротные и взводные давно у вас, всех пометили.

— Что будем делать, старшина? Похоже, помощь к нам не торопится. Скорее всего кто-то её задерживает.

— Да не знаю я чего делать. — в сердцах отозвался старшина — Тут надо придумать какой-то ход, а мне в башку ничего не лезет.

— Ход, говоришь? Старшина, ты определил, откуда немцы управляют боем?

— Вон, с вышки аэродрома. — махнул рукой старшина — Оттуда самый лучший обзор, вот там и сидят их старшие офицеры.

— Сможешь провести туда бойцов?

— Вот ведь как всё просто! — обрадовался старшина — Прихлопнем верхушку, а пока они будут выстраивать новую линию подчинённости, мы время-то и выиграем. Чёрт, ведь меня учили этому. А вот в бою не вспомнил. Спасибо, товарищ военврач. Ну я пошел, а вы уж, Христа ради, не высовывайтесь. Хотите пострелять — просто поднимайте автомат над подоконником, сделали очередь, и перебегайте на другое место. Не цельтесь! Для вас это опасно.

Старшина ушел, вместо него рядом с Ириной появились два бойца, которые периодически останавливали её, пытающуюся высунуться дальше, чем можно. Так прошло ещё полчаса, может больше. В какой-то момент от неприметного бугра за окраиной аэродрома вдруг ударил огненный поток, направленный на башню управления аэродрома. Огненные змеи с чёрными головами вонзались в башню, а чаще — вокруг неё и загорались ослепительным термитным пламенем.

— Чёртушка Данилович! — восхищённо стукнул кулаком по стенке один из бойцов.

— А что он сотворил? — спросила Ирина — Я, признаться, не поняла.

— Вы же сами приказали ему уничтожить немецкий командный пункт, вот он и придумал как. Там склад снарядов для катюш, остался от прежнего хозяина аэродрома. Термитные заряды. Вот Данилович и придумал. Расстояние маленькое, вот он прямой наводкой и за... Расстрелял, в общем.

— А с чего же он их запустил? — удивилась Ирина — Направляющих-то нет?

–Это мы уже потом узнаем. Может, были направляющие, а может, какие брёвнышки приспособил.

Вскоре, уже с других точек, ракетному удару подверглись ещё два узла немецкого наступления, и наступила отчётливо слышимая пауза, впрочем, недолгая, минут десять, не больше. Немцы попытались контратаковать, но нарвались на неведомо как организованное минное поле, вернее, минную засаду: в оба фланга рванувшейся в атаку роты, ударили снопы какой-то щебёнки и прочего мусора, выплюнутые из косо поставленных бочек. Наши, насколько могли, добавили, со своей стороны. Наступательный порыв немцев как-то резко иссяк.

В это время Ирина советовалась с сержантом-осназовцем, вернее ставила боевую задачу:

— От котельной, которая в левом крыле этого здания, в тот жёлтый флигель, откуда по нам наладились стрелять из миномёта, проложены трубы отопления, я сама инспектировала это дело. Там, в этой перекрытой канаве, я не знаю, как правильно называется, между трубами и стенками есть просвет, сантиметров пятьдесят-семьдесят.

— Ну-ка, ну-ка. — воспрянул сержант.

— Главное вот что: вход с той стороны вообще не виден, это бетонная плита в полуподвале, с нашей стороны прикрученная проволокой. Там же рядом узкая такая лестница, ведущая наверх до чердака. Не знаю, как наверху, а на втором этаже дверь не видна, даже заклеена обоями.

— Задачу понял, товарищ военврач!

Сержант испарился, на его место присел другой боец, ефрейтор:

— Товарищ военврач, а нам что делать? Давят, проклятые, еле держимся.

–Ну, пошли, посмотрим, что у вас. — вздохнула Ирина.

Перешли в другое крыло здания. Здесь и правда было