Железный инструмент, всевозможные механизмы, новаторские способы варки железа, мастерские оборудованные станками. Все это по большей части остается невостребованным в той или иной степени. Что-то находит свое воплощение, другое, так и не заинтересовывает. Вот к примеру прялки, очень даже пришлись в тему. Или привод, если его можно изготовить из дерева, пожалуйста. Впрочем опять же, не всегда.

Сложно все с новаторством. Что тут еще сказать. Но в этом-то и беда. Как бы князья не решили исправить положение путем приватизации налаженного производства. Оно ведь как. При виде чужих успехов, глазки начинают гореть. А того понимания нет, что захватив все это, сам ума можешь и не дать.

— К чему тебе столько войлока? Что ты с ним делать станешь? — вновь поинтересовался князь. — На Руси он не в чести.

— Сам же сказал, что увязать поганых выгодой хочу. А они мне столько шерсти свозят, что мне ее прямо и девать-то некуда. Не выбрасывать же в самом-то деле. А войлок он и проще, и расход шерсти больше. Что же до спроса, то он пока не в чести на Руси, — с ударением произнес Михаил.

— И чем же ты думаешь удивлять народ.

— Из войлока много чего удумать можно, что окажется полезным в суровую зиму. К примеру сапожник наш научился тачать из него сапоги. Перекрещенные невесты из половчанок научили как их затейными узорами украшать, все из того же войлока, только крашенного. Я сам предпочитаю ходить в них. Ноги не мерзнут даже при долгом нахождении в седле или на посту. Правда, обувка эта только зимняя, потому как воды боится.

Нет, Михаил вовсе не изобрел валенки, хотя их тут пока и не знают. Он говорил именно о сапогах, сшитых из мягкого войлока. Получалось вполне удобно и тепло.

— Кроме того, шьем бурки как для пеших воинов, так и для конницы. Она и всадника от холода спасает, и коня прикроет, а при случае и постелью будет, в которой можно и на снегу спать.

— А чем тебе полушубок для этого не годится? — удивился князь.

— Тем, что в случае нужды бурку можно сбросить в мгновение ока. А там и биться с ворогом, не стесняя движений. В сече ведь о холоде не думаешь. Там подвижность нужна. А кровь и так огнем струится по жилам.

— Ты так занятно об этом рассказываешь, что мне даже стало интересно. Сам удумал?

— Подсмотрел. Сапоги у кочевников, бурку у черкесов, когда ходил в Тмутаракань.

Они опять вышли на мороз. Прошли на стену, где Михаил показал стоящего на посту дружинника. Владимир с вниманием осмотрел одеяние. Задал уточняющие вопросы. Примерил бурку на себя. Прикинул что-то там в уме, и решил, что в зимнюю стужу не застегивающаяся одежка все же не так хороша, как о том рассказывает Михаил. Тот возражать не стал, просто остался при своем мнении.

Потом они прошлись по мастерским, где Михаил достаточно откровенно рассказывал ему о том, чем именно и как там занимаются работники. Многое он уже показывал Мономаху, но тот просил рассказать вновь. То ли освежает в памяти. То ли пытается поймать Романова на лукавстве.

После этого посетили школу. Поприсутствовали на уроке, притаившись в дальнем уголке, чтобы не мешать учителю. Способ обучения Владимира удивил. Не видел он прежде, чтобы учителя проявляли столько внимания к ученикам. Ему в свое время сунули в руки псалтырь, и все больше пороли, чем поучали. Так что, по большей части все сам. Тут же объясняли, помогали, поощряли.

Хотя, лавка для порки с розгами в корзине присутствовала. Причем, если судить по тому как она отполирована, пустовать ей не приходится. Знать не только внимание оказывают, но еще и спрашивают всерьез.

Все время, пока ходил с князем, Михаила мучал один и тот же вопрос. За каким собственно говоря лядом Владимир Всеволодович припожаловал к нему в гости? Он был слишком рачительным хозяином, чтобы вот так запросто оставить без руководства свое княжество.

В правоте своих мыслей он убедился буквально после ужина, когда они уединились в его рабочем кабинете. Как выяснилось, Владимир изначально отправился в Переяславль, чтобы затем посетить Пограничный. И причина была все та же. Предложенные Романовым и подхваченные Мономахом реформы.

Великий князь не стал противиться тому, чтобы его старший сын начал эксперимент в своем уделе. При условии, что это не заденет казну Киева, не ущемит его интересы и не заденет устои. Ну и дружина, ясное дело, сохранит боеспособность.

Владимир Всеволодович рьяно взялся за дело. Но чем дальше он продвигался, тем больший ворох вопросов и проблем поднимались на поверхность, угрожая загубить все начинания на корню. Посоветоваться ему было не с кем. К тому же, он не был столь хорошо знаком с системой ромеев, как Михаил. Конечно у князя были воины, которые в свое время отслужили в варанге императора. Но кому из них интересно как там живут крестьяне, и каким образом формируется и содержится армия.

Но если с этим худо бедно князь еще разбирался, и процесс, что говорится шел, то в области права все было куда печальней. Правда Ярослава Мудрого конечно отвечала реалиям современной Руси. Но она уже не могла удовлетворить предстоящим изменениям. То есть, свод законов нужно было переделывать. А вот это уже в прямую влияло на устои государства. И в первую очередь на право наследования.

Кроме того требовала серьезной и вдумчивой переработки система налогообложения. Существующая была слишком неповоротлива и неэффективна. Если воплощать в жизнь переустройство Руси, то и порядок сбора податей нужно менять.

Со всеми этими вопросами Мономах и приехал к Романову. Причин тому было три. Первая, Михаил обладал недюжинной памятью, изучал книги и трактаты по римскому и царьградскому праву. Вторая, в его своеобразном взгляде на привычные и кажущиеся незыблемыми вещи, понятия, обычаи и устои. Ну и третья в способности подмечать то, что у всех на виду, но отчего-то остается никем незамеченным.

Признаться, время прошедшее после их последней встречи, Михаил провел вовсе не бесполезно. В перерывах между всплесками бурной активности, которыми был так богат прошедший год, он находил время и для того, чтобы заниматься вопросами будущего реформирования. Что-то со временем само всплывало из памяти, до чего-то он додумывался сталкиваясь с тем или иным вопросом.

Словом, ему было что предложить князю. И немало. Иное дело что многие наработки вновь начали разбиваться о реалии современной Руси. Не сказать, что вдребезги. Но все же претерпевали значительные изменения. Кое-что из разбитого Мономахом в прошлый раз, обрело новые доводы и укрепив позиции, вновь были представлены князю на суд.

Словом, им предстояло несколько дней серьезного мозгового штурма. И именно за этим сюда пожаловал Владимир, а не за тем, чтобы полюбопытствовать успехами воеводы, да пооблизываться на его высокие доходы.

— Дозволь, воевода? — заглянув в приоткрытую дверь, поинтересовался Борис.

— Проходи, чего в дверях замер. С чем пожаловал? — оставляя в покое восковые таблички и откидываясь на спинку стула, неопределенно ответил Михаил.