— В нашем крае, господа, находится каторжный остров. Все, что есть преступного в государстве, выброшено туда… — Красивая стриженая голова молодого капиталиста вежливо поворачивалась на сторону, — наш долг — помочь несчастным, дать им заработки, втянуть их после освобождения в трудовую жизнь… — Потом он говорил, что необходимо защитить русскую торговлю, которая может развиться и успешно конкурировать с иностранной.

… Иван встречался в Петербурге с морским министром Николаем Матвеевичем Чихачевым, который когда-то служил у Невельского в экспедиции в Заливе Счастья. Тот рассказывал, что существует тайное указание, данное губернатору Приамурского края. В отдаленных и оторванных от центра краях, несмотря на их несметные богатства, запрещено создавать предприятия с большой концентрацией рабочих.

Почему? Иван понимал почему.

— В нашем крае нет ремесленников, — продолжал молодой Гаодапу, — а уровень населения высок, и все это не может не беспокоить правительство.

На кафедре появился старик Тифуптай.

Молодой Гао и Тифуптай, как не раз замечал Иван, держались друг с другом холодно. Гао строил в Хабаровке двухэтажный магазин. У Тифуптая были магазины во всех городах.

Он построил мельницу, не хуже Кешкиной, которая молола отличную белую крупчатку для китайцев, не евших черной муки.

Тифунтай вытер лысину платком и, любезно улыбаясь всем, как добрым старым знакомым, сказал, что просит покорнейше обратить внимание на его мнение о том, что железнодорожную магистраль надо проводить из Забайкалья на Дальний Восток по китайской территории. Создавать в Китае свою коммерческую сферу влияния, вытесняя постепенно английский и французский капитал и действуя заодно с капиталом германским и американским, как с более молодым… Необходимо строить прямую дорогу, господа! Я представляю свое подробное мнение об этом предмете в Транспортную комиссию.

Говорили о виноделии, о морских промыслах, о том, что полиция ограничена здесь в средствах передвижения, что нет еще настоящего судостроения, что мала добыча золота, большую часть его старатели сплавляют за границу, и через китайцев идет оно в Шанхай и в Англию, когда могло бы идти в казначейство. Надо лишь разрешить сдачу золота на выгодных условиях.

На комиссии промышленников приморский купец Семенов кричал, что нет опытных штурманов и шкиперов, что нужно открывать мореходную школу и школу переводчиков японского и китайского.

— Ничего нет!

— Немецкая фирма фрахтует суда и устанавливает рейсы с Японией. А мы?

— Поселенец мед привез, и пасека у него хороша. Липовые леса там тянутся на сотни километров… А сбыт? А транспорт?

Говорили о вывозе в Китай морской капусты и трепангов.

В перерыве Афанасьев сказал:

— Золото боятся дать нам в руки! Боятся! Ну не дурак ли наш царь!

— Он не дурак, — ответил Бердышов. — Мы маленько придурковаты.

— Ей-богу, дурак. Экий бычина, — кивнул Кешка на портрет. Он приложил два пальца к бровям, как бы показывая, что царь-то узколобый.

— Паря, далеко все это от нас. Какое нам с тобой дело? Неужели мы здесь не приспособимся. Эх ты, революционер!

— Конечно, я бы хотел…

Чихачев еще рассказывал Ивану, что граф Муравьев всегда говорил: нужна железная дорога. Нет! Не дали и не помнят! Не помнят, пока англичане не построили из Канады в Колумбию через материк. «Проливы нам! Такая война, жертвы! Амур забыт. Да грош цена проливам и Босфору по сравнению с Дальним Востоком!»

— А царя убили, — сказал Кешка.

«Царя убили, — подумал Иван. — Убили царя!» Иван хотел бы сказать, что не субсидии нужны. Что субсидии привлекают сюда нахлебников. Что каторга губит край. Порто-франко отменять нельзя. Но он знал, что идет буря и что в большом деле трудно будет устоять лишь своим умом.

— Кеша, был бы ты приискатель, с тобой шел бы другой разговор, — сказал Иван своему гостю дома.

— А че? А че? — забеспокоился Кешка. — Ну скажи. Скажи.

— Мы бы с тобой сложились и прежде других открыли бы банк. Банк золотопромышленного товарищества. Но какой же банк паровой мельницы с рыбалкой и с морской капустой? Паря, шанхайская кухня! Пампушки и трепанг!

— У меня есть два прииска, только небольшие, — сказал Кеша.

Иван прищурил глаз.

— Шибко небольшие?

— Один мыл шесть пудов. И два с половиной — другой.

— Ого! Но мы малограмотные с тобой. А надо знать финансы. Я еду кругосветным и буду учиться. Заеду туда, где самые тучные банкиры. Хочу зайти к ним и посоветоваться. Не прогонят? Люди же! Чем они хуже других?

— Не к Ротшильду ли?

— Я все возьму на себя, но не сразу. Но место надо застолбить сегодня же! Будет у нас банк.

— Из Парижа хоть в Благовещенск заезжай. А то все в Николаевск, на свое болото.

Почти никто не ездил из столицы теперь через Сибирь. Между Владивостоком и Одессой ходили корабли добровольного флота.

Украинские переселенцы приплывали на этих же кораблях, селились на юге.

— Настанет время, — сказал Иван, — когда золото можно будет покупать открыто. Наши законы пока никуда не годятся, и мы теряем золото. Но мы с тобой свое возьмем. Я мужикам намекал, не сложат ли они свои капиталы с моим.

— Им сначала капиталы надо завести… Скажу тебе по чистой совести.

— Ты ведь у нас умный, Иван, умней попова теленка, — сказал Иннокентий, — смотри только не разевай рот раньше времени. Этого у нас никто не любит. Придуривайся.

— Что же теперь прятаться! — ответил Иван. — А от пули все равно не спрячешься.

— Приезжал великий князь, и все радовались. Чему? А послушаешь, они же сами не хотят монархии! А за пароходом перли десять верст и кричали.

— Но ведь любопытно людям.

— Да имя хоть бы что. И бабам!

— Да, и женщинам!

— А я когда-то думал, что ты из князей.

— Нет, это я людей путал, небылицы рассказывал. А ты теперь молчи. А то подумают, что князь, и денег нашему банку никто не доверит. А ты знаешь, что в Москве есть главная улица — Тверская?

— Как же! Главная улица в Расеи. Есть город Тверь. Еще Кострома. Великий Устюг!

— Теперь из Одессы к нам пароходы идут. Может, и я погляжу, какой это город. А раньше было проще: Сахалин, Япония, за островами — Китай. За морем — Америка…

На другой день пришел Кешкин пароход, а еще через день Афанасьев отправился в низовья заключать контракты с крестьянами на поставку рыбы.

… На маленьком казенном пароходе Бердышов шел вверх по Уссури. Заночевали у болотистого китайского берега. Нашел густой туман. На всякий случай пароход время от времени давал гудки. Ни со своего берега, ни с чужого никто не отзывался.