Ты же знаешь, я заранее в курсе всех возможных проблем. Когда что-то произойдет, у меня уже будут готовы тщательно спланированное решение и список действий. Любую проблему, кроме смерти, можно разрешить с помощью денег, а у меня они текут рекой, любимая.

Я спрашиваю: как основатели «MAS» договариваются с коммунистическим правительством, тесно связаным с колумбийскими партизанскими группами? Он уверяет, что я все пойму, когда мы приедем в Никарагуа. В конце концов, я успокоилась. Две недели спустя Пабло объявляет об уходе из политики. На мой взгляд, если это временно и неокончательно, то это – правильное решение. На некоторое время он сможет вырваться из эпицентра страстей.

На протяжении следующих недель мы необыкновенно счастливы. О наших отношениях знают только его партнеры, три мои подруги и парочка его подчиненных: Фабер, секретарь, очень добродушный человек, всегда ответственный за то, чтобы встретить меня или отвезти в аэропорт, и трое доверенных – Отто, Хуан и Агилар. Мы с Пабло категорически отрицаем существование романтических отношений между нами, из уважения к его жене, а также из-за моей карьеры, которая идет в гору. «Звездное шоу», моя субботняя программа в восемь вечера, транслируется в нескольких странах и занимает пятьдесят третью отметку в рейтинге. В 1984 году в Колумбии всего три телеканала и один – государственный, который никто не смотрит. Еще одна моя программа – «Магазин по понедельникам», отбирает рейтинги у выпуска новостей с Андресом Пастраной Аранго на конкурирующем канале якобы потому, что я слишком соблазнительно скрещиваю ноги. По этой причине фирма колготок «Di Lido», собственность семьи Каплан в Каракасе и Майами, наняла меня для съемок второго рекламного ролика в Венеции, недавно получив за первый 61 % на национальном рынке. Согласившись поехать в Венецию, я выдвинула «Di Lido» условие: гонорар, равный гонорару первой сотни моделей страны, билеты в первый класс и люкс в «Cipriani» или «Gritti Palace». Счастливая, я сообщаю Пабло, что после Венеции Капланам придется заплатить мне, как кинозвезде в стране без кинематографа! И он улыбается, зная, что год назад я получила предложение голливудского продюсера, который предоставил в мое распоряжение бунгало в «Bel-Air» (любимый отель принцессы Грейс[89] в Беверли-Хиллз), пригласив на съемки фильма с Майклом Лендоном, Присциллой Пресли и Юргеном Прохновым – обо всем этом пришлось забыть после внезапного распоряжения Марго:

– В конце концов, кем вы хотите стать: серьезной журналисткой или актрисой кино? Вы бросите меня вместе со студией, когда мы только начали неплохо зарабатывать?

Однажды утром, к одиннадцати часам, Пабло неожиданно приезжает ко мне. Он приехал попрощаться, потому что едет в Панаму и Никарагуа и не может взять меня с собой. Посредники между ним и «сандинистским Советом» попросили ни при каких обстоятельствах не брать с собой тележурналистку. Он обещает задержаться ненадолго, только на неделю, и потом мы поедем куда-нибудь вместе, возможно, на Кубу, чтобы познакомиться с Фиделем Кастро. Я не верю ни единому слову, тем более, когда он предлагает мне сходить за покупками в его отсутствие, чтобы не расстраиваться из-за смены планов. Я в ярости, но не жалуюсь. Нью-Йорк уж точно роскошнее, чем Манагуа, а отель «The Pierre» – просто рай на Земле. И не только из-за того, что находится за полтора квартала от магазина «Bergdorf Goodman» – скорее потому, что месть сладка.

Сцена в огромном люксе неделю спустя сюрреалистична. Дэвид в своей комнате смеется и разговаривает по телефону с «Солнечным» герцогом Мальборо[90]. Я весело болтаю по телефону с Паблито, «кокаиновым королем», который просит меня приобрести все экземпляры журнала «Форбс», пока их не раскупили. Его только что назвали седьмым самым богатым человеком мира! И когда мы оба кладем трубку, там, посреди комнаты, «пивной король» Хулио Марио заливается смехом, потому что Меткалфа «облачат в жилет»! (У боссов известных семей Дженовезе, Боннано, Гамбино, Луккезе, Маранцано появилась особая традиция облачать врагов в жилеты из специальной жидкости и спокойно ждать, пока они затвердеют, перед тем как бросить их на дно морское. Это можно назвать нью-йоркским стилем исчезновения людей или современной версией того, как девушки привязывали жернов к шее избранников, чтобы вразумить их или просто наставить рога какому-нибудь «королю оленей»).

Хулио Марио спрашивает: каково же на самом деле состояние «всех этих разнорабочих», моих друзей? Я отвечаю ему: на данный момент они самые богатые люди в мире. Он отмечает, что у меня, должно быть, уже голова кругом от бесконечных походов по магазинам. Поскольку титулованные персоны сегодня очень довольны и шутят над всеми, я оставляю Меткалфа и Санто Доминго и спускаюсь за сигаретами. Скупаю все журналы «Форбс», которые удалось найти, поднимаюсь и, не говоря ни слова, вручаю каждому экземпляр, открытый на странице со списком самых богатых людей этого года. Очоа занимают шестое место, а Пабло Эскобар – седьмое.

– Значит, у конкурентов три триллиона… – говорит Дэвид. – Такие деньги должны уходить не только на покупку жирафов, оплату киллера «El Mugre»[91] и твоих покупок, но и на то, чтобы жить со вкусом, как Ставрос Ниархос![92]

– Ты должна родить от него сына, куколка! – добавляет Хулио Марио. – Может, это тебя омолодит?

Дэвид в ужасе восклицает, что я не из таких девушек!

Посмотрев на Хулио Марио, я отвечаю ему на испанском, чтобы Дэвид не понял:

– Конечно, если у нас с тобой, таким красавцем, не было детей, с чего бы мне рожать от этого «разнорабочего»? И не забывай: я всегда буду на двадцать шесть лет моложе тебя.

Отмечаю: оба такие завистливые. Сегодня новые колумбийские магнаты работают не в местном масштабе, они выходят на мировой уровень. А мои друзья и сверстники еще и умные парни.

– Ради бога, дорогая! – отмахиваясь, восклицает Дэвид, голосом, как у лорда Керзона, узнав, что Пабло ест суп на «бранч». – Умен Генри Киссинджер, а не эти твои ребята!

– Сейчас я и правда уверен, что ты самый храбрый мужчина на свете! – говорит Хулио Марио, смеясь. – Ой, боюсь-боюсь, Дэвид! Начинай считать дни, скоро младший Корлеоне «облачит тебя в жилет»!

Сегодня, когда двое любимых мужчин взглянули на меня новыми глазами, это самый счастливый день в моей жизни. Думаю, Бог знает, что делает, поэтому я здесь, в своей комнате, смеюсь в окружении двух дюжин купленных сумок, а не сижу напротив «Пиньи» Норьеги или Даниэлито Ортеги[93].