На экране появилась маленькая фотка с пропуска Элизы, настолько расплывчатая, что ее трудно было узнать. Элиза Ферано, двадцать пять лет, три других места работы и перерыв в несколько месяцев, по болезни. Я вспомнила, что она рассказывала мне об аварии; наверное, и у нее не обошлось без последствий. Как у меня с рукой.

И все же многовато перемен в короткий срок. Интересно, кто дал ей рекомендации. Предыдущие места работы разбросаны по всему штату. Последним значился реабилитационный центр на побережье, как минимум в четырех часах езды отсюда.

Ничего, что можно назвать домом, я не увидела.

Повинуясь импульсу, я набрала номер человека, давшего ей рекомендацию с последней работы.

– Генри Мастерс, – ответили мне после первого же звонка.

– Здравствуйте, я звоню по поводу рекомендации для одной из ваших бывших сотрудниц.

Пока не спросит – поменьше сведений о себе.

– Минутку, – ответил служащий. Пауза – продолжительно, на поиск нужных файлов. – Я слушаю.

– Медсестра Элиза Ферано.

– В данный момент мы не располагаем информацией, – выпалил он, не раздумывая. Одна из дежурных фраз, которыми мы оперировали во избежание каких-либо неприятностей. Неосторожный комментарий мог помешать кому-то получить работу. Одни называли это честностью, другие наговорами. Поэтому мы придерживались нейтралитета, обмениваясь кодовым языком, который все прекрасно понимали.

– Вот странно. Насколько я вижу, именно вы ее рекомендовали?

– У нас сейчас ведется внутреннее расследование, так что на данный момент мы справок не даем.

Вроде бы дело не в Элизе. Однако сначала он спросил ее имя. Явно собирался ответить. Что-то не сходилось.

– Вы не могли бы рассказать поподробнее? – Понимала, что хватаюсь за соломинку.

– Не имею права, пока идет расследование.

Было слышно, как под ним скрипит кресло, будто человек ерзал туда-сюда.

– А что расследуется?

Вздох.

– Прошлое дело, случайно всплыло во время недавней инвентаризации.

Черт бы тебя побрал, Элиза.

– Большое спасибо. – Я еле различила собственный голос.

Пропажи из аптеки, о которых говорил Беннетт. Когда наехал на меня, а потом извинялся. Мимоходом упомянул о случаях пропажи лекарств, как если бы не был точно уверен. При этом он кого-то подозревал. Неужели Элизу?

Не в этом ли причина ее внезапного увольнения? Полиция вокруг моего дома, в больнице… Смерть Шона Колмана не имела к ней никакого отношения, и все же она напряглась тогда ночью при виде следователя: явно чувствовала себя очень неуютно в присутствии полиции.

А потом еще ссора с Беннеттом. Даже сейчас я не могла поверить в причастность подруги, к которой искренне привязалась. Но таковы люди – часто их не разглядеть за внешним спокойствием или обаянием.

Хозяин бара намекнул на то, что Элиза там чересчур много околачивалась. Вдруг он намекал на какую-то другую, неизвестную мне компанию? Вдруг у них были какие-то делишки с Тревором, из-за чего тот и вилял по телефону?

Значит, она потихоньку воровала лекарства. Для собственного пользования или на продажу.

А теперь слиняла. Не возвратилась в тихую гавань, а прыгнула к следующей авантюре, не оставив ни адреса, ни записки. Как будто чувствовала, что сеть смыкается и ей надо поскорее вырваться. Выходит, мы все от чего-то бежим?

Я уставилась в экран, не зная, что делать дальше. По протоколу следовало доложить об этом Беннетту, но к чему торопиться? Теперь уже все равно. К тому же у меня оставались сомнения. Не хотелось себе признаваться, что опять ошиблась в человеке.

Одна в кафетерий я идти не отваживалась. Я села на диван, откинула голову на спинку, закрыла глаза и попыталась расслабиться.

Через пару минут в коридоре послышался шорох. Глаза распахнулись – под дверью тень. Кто-то остановился проверить телефон? В это самое мгновение ручка начала медленно и беззвучно опускаться. Я оторопела, не в силах пошевелиться.

Бешено забилось сердце, мозг прорабатывал пути к отступлению: окно за спиной, но кабинет на третьем этаже. Телефон на столе, но кому звонить?

– Алло, говорит Оливия Мейер, – громко сказала я, как бы по телефону. Ручка двери вернулась в исходное положение, тень исчезла.

Я подождала и прислушалась. Потом встала, открыла дверь и выглянула в коридор – никого. Тот, кто здесь стоял, растворился.

Зазвонивший телефон вернул меня к столу.

– Оливия, это доктор Кел. Вы не зайдете сегодня после работы?

Вопрос застал меня врасплох. Сегодня? Я перепутала дни?

– А разве… мы договаривались о встрече?

Глянула мельком в календарь – ничего.

– Нет, просто нам нужно уладить пару формальностей. Я в прошлый раз забыл заполнить кое-какие бумаги. В пять тридцать устроит?

– Хорошо, – ответила я.

На этот раз, выйдя из кабинета, я заперла его на ключ.

Понедельник, 17:30

– ДОКТОР КЕЛ? – позвала я, входя к нему в приемную.

По всей видимости, секретарша уже ушла. Может, он все-таки что-то напутал и никакого приема сегодня нет?

– Проходите! – донесся из приоткрытой двери кабинета вкрадчивый голос Келвина Ройса. – Присаживайтесь, – сказал он, широко улыбаясь и сверкая белыми зубами. Одна нога на колене – носки на этот раз оранжевые с какими-то тыквами. На дворе август. – Знаю, рановато для Хэллоуина. – Он пошевелил ногой. – Просто я обожаю осень.

– Э-э, я не совсем понимаю, почему я здесь, и, честно говоря, немного тороплюсь…

– Ах да.

Доктор Кел твердо уперся обеими ногами в пол. Обернулся, чтобы взять со стола папку, открыл ее и, повернув, молча протянул мне.

Передо мной был бланк дисклеймера с заранее проставленными в нем моим именем и датой рождения. Что-то насчет расстройств сна, рекомендаций по лечению, отказа от ответственности…

– Мы забыли подписать его в прошлый раз, когда вы отказались участвовать в исследовании сна.