Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я покачала головой.
– Нет. – И шепотом добавила: – Я смогу от него избавиться.
В больнице полно контейнеров для колющих и режущих предметов, для биологически опасных отходов.
– А пока нам лучше не общаться.
Помолчав какое-то время, старик наконец согласился:
– Хорошо, Лив.
Все остальное я решила отложить: звонок следователю Ригби, разговор с Натаном.
Конечно, я собиралась показать письмо полиции, но только после того, как избавлюсь от канцелярского ножа. Он должен исчезнуть до того, как меня придут обыскивать.
В ПОИСКАХ АРДЕН
Копирайт: Лорел Мэйнор, 2002 год
Отрывок, стр. 19
В первый день поисков нашелся ее ботинок, застрявший в решетке одного из люков. Зелененькая кроссовка с розовым цветочком, которая превратилась в серую. Я ее сначала даже не узнала.
Но именно в это место упирался сток с нашей улицы. Мне сказали, что у люка уже очень давно не было крышки.
Первая весточка от Арден.
Раньше я еще надеялась, что она заблудилась где-то в лесу. Однако ботинок окончательно направил поиски под землю. Получается, ее смыло потоком воды практически у самого дома.
Даже теперь меня бросает в дрожь при мысли о том, что ей пришлось перенести. Боюсь думать, как темно и жутко было там, где она проснулась. Иногда я внушаю себе, что дочка все время спала и очнулась уже в безопасности, при дневном свете. Что никогда не вспомнит тех страшных часов в темноте.
Хотя разумом я понимаю: она, конечно, проснулась намного раньше. Скорее всего, когда ее сбило с ног и понесло – удар-то уж наверняка ее разбудил.
То есть она не спала, когда ее нога застряла в решетке, и на какой-то миг блеснула надежда, что ее не унесет в трубу, и тут кроссовка соскочила. Я знаю, что дочка не спала, потому что только так могла спастись.
Арден не любит говорить о том, что с ней происходило в те три дня. Некоторые сомневаются, что шестилетний ребенок смог бы продержаться у решетки все это время, но что они знают о моей дочери? Лучше не думать, что малышка провела часы или дни в кромешной темноте, в стоячей, грязной воде, не видя разницы между днем и ночью, не зная, найдут ли ее вообще.
На все вопросы докторов она отвечала: «Я не помню».
Их настойчивость граничила с жестокостью. Подумать только, что ей пришлось пережить!
Хотя лучше об этом не думать. Я бы многое отдала, чтобы тоже обо всем забыть.
Вторник, 10:30
В СУМКЕ, НЕПРИВЫЧНО оттягивавшей плечо, лежал канцелярский нож, который я завернула в салфетку – нельзя оставлять никаких следов, особенно своих отпечатков пальцев.
Я искала повод зайти в отделение с пациентами, чтобы избавиться от ножа. Еще утром я оставила сообщение следователю Ригби с просьбой встретиться после работы. Она до сих пор не перезвонила, и во мне зародилась хрупкая надежда, что полиция невероятным образом перестала интересоваться мной и Риком и их внимание переключилось на что-то другое.
Дверь моего кабинета оставалась открытой – я ловила момент, когда опустеет коридор и можно будет незаметно выйти. В худшем случае я решила воспользоваться обеденной суетой между сменами.
Голоса донеслись до меня сразу, как только открылись стеклянные двери на этаже.
– Ее кабинет справа дальше по коридору.
Незнакомый женский голос. Пульс подскочил мгновенно – организм среагировал на предчувствие.
– Спасибо, что проводили. Я и не знала, что на этажи так просто не попасть.
Я напряглась всем телом, по спине побежали мурашки. Голос ответившей не оставлял сомнений. К моей двери направлялась следователь Ригби. Сумочка с ножом внутри валялась на диване.
Я вскочила, резко отодвинув стул, как будто могла что-то предотвратить. Но следователь уже возникла в дверях.
– Простите, Оливия, надеюсь, не помешала?
Я схватила телефон, чтобы чем-то занять руки.
– Не ожидала, что вы придете. Утро выдалось напряженное, я как-то пропустила вашу записку.
– Нет-нет, – сказала она, остановившись посередине и оглядывая кабинет. – Я получила ваше сообщение как раз по дороге сюда – надо было переговорить кое с кем тут внизу. – Следователь подождала, пока я переварю эту информацию и начну гадать, на кого она намекает: сотрудники морга? Сидни Бриттон? Кто-то еще?
Мы обе стояли, нас разделял стол.
– Я присяду, если не возражаете? – спросила она, кивнув на диван.
– Да, конечно, – сказала я, опускаясь в кресло.
Следователь села настолько близко к моей сумке, что меня прошиб холодный пот.
– Так о чем вы хотели со мной поговорить? Вы упомянули, что нашли что-то? Сообщение было довольно туманным.
Я закрыла глаза и кивнула. Жаль, не смогла подготовиться, как собиралась.
– Сегодня утром я проверила почту. Не проверяла ее с тех пор, как… ну, несколько дней. Наверное, с четверга, то есть там накопилась почта за пятницу, субботу, понедельник…
Следователь нетерпеливо подняла бровь.
– В самом низу лежало письмо от Шона Колмана.
Ригби вскочила на ноги.
– У вас письмо от Шона Колмана? И вы мне только сейчас об этом говорите?
Ее пальцы впились в край стола, ногти побелели от напряжения.
– Я его только обнаружила, прямо перед работой. Причем опаздывала, потому и оставила вам сообщение.
Девушка тихо выругалась, схватившись руками за голову. Первый раз я видела в ней проявление хоть каких-то эмоций и испугалась не на шутку.
Наконец она овладела собой и, развернувшись, указала на сумку:
– Оно здесь?
– Нет! Нет, я его дома при входе оставила.
– Вы сказали, что проверили почту по пути на работу.
– То есть перед работой, но не буквально по пути. Я вынула почту, занесла ее в дом, позвонила вам. Потом поехала сюда. Какое это имеет значение?
Я с удивлением заметила переход от недосказанности к прямой лжи. Меня слегка покоробило, насколько естественно и плавно это случилось.
– Очень важное значение, потому что вещественное доказательство в деле об убийстве спокойно лежит у вас при входе с остальной почтой! Вы что конкретно с ним сделали?
Живот скрутило, руки сжались в кулаки.
– Я его открыла. Прочла, позвонила вам. Там говорилось…
Она жестом меня остановила:
– Нет уж, я прочту сама. Мне нужно знать точные слова. Пошли.
Женщина развернулась и шагнула к двери.
