Я наклонила голову. Отказалась? Он что-то там вякнул, я не согласилась, пояснив, что мне некогда этим заниматься. Никакого официального отказа не было.

– Чистая формальность. – Доктор протянул мне ручку.

– Понятно, – сказала я, подписав и наскоро добавив дату, которую тот оставил открытой. Все еще неясно, к чему такая срочность.

Доктор Кел закрыл папку, сделал глубокий вдох, расслабил плечи.

– Вы начали вести дневник, как мы договаривались?

– Еще нет, последние дни было не до того.

Его лицо помрачнело – он знал.

– Секретарша упомянула, что вас привозили в «Скорую». Как вы?

– Справляюсь, – сказала я.

Доктор посмотрел на мою ногу, которую я не сгибала, боясь потянуть швы. Я уже не хромала, но на всякий случай перестраховывалась.

– Это из-за… – Он выжидающе поднял глаза.

– Я упала.

Указательный палец доктора легонько забарабанил по папке.

– А вы, то есть… вы, как и в прошлый раз, проснулись снаружи?

– Нет, – твердо заявила я. – Я споткнулась в темноте о мертвое тело.

– Какой ужас, – произнес он с бесстрастным лицом. Видимо, пытался выразить сочувствие.

– Да, приятного мало.

Келвин Ройс откинулся в кресле, удерживая папку на коленях.

– Послушайте, Оливия, без изучения вашего сна очень сложно поставить диагноз. Важно определить, представляете ли вы опасность для себя или окружающих.

Я смотрела на него в упор, пока он не сдался и не опустил глаза, притворяясь, что делает какую-то пометку.

Приближалась двадцатая годовщина, а с ней страх, что меня опять выследят и выставят всем на расправу. Участились ночные кошмары… Все, что я сейчас говорила, могло попасть в мой медицинский файл. И если дойдет до того, что им заинтересуется полиция, пусть в нем останется эта запись.

– Как вы предположили, в моих проблемах со сном виноват, скорее всего, стресс, – изрекла я.

Доктор Кел медленно выдохнул.

– Отлично, отлично.

Он с явным облегчением отложил папку на стол, похлопав по ней ладонью.

Я чуть не рассмеялась. Вот оно: вся эта затея с подписью нужна ему для прикрытия задницы. Келвин Ройс вызвал меня к себе, опасаясь за свою репутацию. Услышав слухи, он, как и Беннетт, связал мой визит с происшествием. Я обратилась к нему за помощью, в которой он отказал. А теперь пытался выкрутиться.

Беннетта тревожило, что все узнают о моем визите к специалисту по расстройствам сна – начихать на неразглашение врачебной тайны. А по-настоящему забеспокоился доктор Кел. Наверное, все же не социопат, уж больно дергается и нервничает.

Нарцисс – это да. Для такого доктора пациент, проснувшийся перед трупом, – не очень лестная реклама. Оценка ниже среднего. На стенку не повесишь.

– Прискорбно, что у вас… сильный стресс. Как вы с ним справляетесь?

– Вы знаете доктора Сидни Бриттон из «Скорой»?

– Да, имя вроде знакомое.

– Она прописала мне болеутоляющее с эффектом снотворного. Оно так подействовало, что я во сне даже не пошевелилась.

Доктор моргнул.

– Отличная новость! Хорошо, что у вас нет никаких побочных эффектов. Пришлите мне название, и я пропишу вам еще, на будущее.

– Обязательно, – сказала я. Вот так бы сразу!

Сообразив, что допустил ошибку, он теперь ударился в другую крайность. Кому охота портить себе репутацию? В конце концов все мы готовы подстроиться под желания толпы.

– Я бы хотел продолжать с вами работать, – сказал доктор. – У вас очень интересный случай.

Как и многие до него, он увидел возможность воспользоваться ситуацией и что-то получить. Сколько людей сделали себе карьеру на том несчастном случае: репортеры, освещавшие тогда события; доктора, занимавшиеся моим лечением, пока мать не догадалась, что они используют меня для рекламы своих исследований, для собственных резюме; друзья и знакомые, которые делились фотографиями и историями, пытаясь урвать свою долю славы.

Однако доктора Кела лучше иметь на своей стороне.

– Вы, кажется, назначили мне прием на четверг. Тогда и увидимся?

– Ну конечно. И помните, Оливия, вы всегда можете ко мне обращаться. Я очень серьезно отношусь к конфиденциальности. И секретаршу свою предупредил, она хорошо понимает всю деликатность ситуации.

Ага, поэтому я здесь после ее ухода. И поэтому же он позвонил, а не написал мне, не оставив таким образом никаких следов моего пребывания.

Всю правду знал только Беннетт. Знал, зачем я приходила на прием и что это может каким-то образом относиться к делу. Оставалось лишь надеяться, что друг не предаст.

Пустой коридор. Проверила телефон – ничего нового.

Я решила позвонить Беннетту и узнать, подозревал ли он Элизу. Только прислонилась к стене и ткнула его номер, как вдруг из двери своего кабинета выскочил доктор Кел.

– Не хотел вас пугать, – сказал он, глядя на часы, – но я как раз тоже ухожу.

У Беннетта включился автоответчик; пришлось плестись за доктором Келом к лифту. Вряд ли мне следовало объяснять, почему я предпочитаю спускаться пять этажей по лестнице вместо того, чтобы съехать на лифте.

Раздвижные двери звякнули и открылись, внутри никого.

– После вас, – посторонился доктор.

Захотелось сказать, что мне надо заскочить в свой офис, но у меня на плече висела сумка, к тому же я упомянула раньше, что спешу.

Я шагнула в лифт, закрыла глаза и прижалась к холодной металлической стенке. Заскрежетали механизмы, и мы начали опускаться. Внутри все сжалось. Каждый этаж отдавался в голове.

Четвертый…

– Такая трагедия, что того человека убили…

Третий…

– Моя секретарша сказала, он нездешний. Возможно, замешаны наркотики. Статистика ужасная, они повсюду…

Второй…

– Вы собираетесь оставаться в том доме после всего случившегося?

Лифт качнулся и замер.

– Простите, что? – еле выдавила я.

– Джесси говорила, что вы живете на окраине, причем одна.

Для человека, которого я видела двадцать секунд в своей жизни, Джесси была неплохо осведомлена.

– Я там не одна, – возразила я.

Что бы ни случилось в прошлом моего соседа, я была теперь не одна.

Подъехав к дому, я затормозила у почтового ящика. Уже несколько дней не проверяла почту. Ни в пятницу, вернувшись из бара, ни в субботу утром, когда приехала с Элизой, ни потом, когда она и Беннетт по очереди за мной присматривали.