В дверях появился Мерсер Лорримор, немного помялся в нерешительности, а потом, увидев меня, подошел.

— Приношу вам извинения за моего сына, — сказал он устало, и у меня создалось впечатление, что ему и раньше приходилось без конца извиняться.

Он достал бумажник, вытащил двадцатидолларовую бумажку и протянул мне.

— Прошу вас, не надо, — сказал я. — В этом нет необходимости.

— Надо, надо. Возьмите.

Я понял, что ему станет легче, если я возьму деньги, словно это окажется в какой-то степени возмещением за проступок его сына. Я подумал, что ему пора бы перестать покупать для сына индульгенции и вместо этого потратиться на психиатра. Впрочем, он, возможно, испробовал и это. У Шеридана не просто скверный характер, и его отцу это давно стало ясно.

Мне не нравилось то, что он делал, но если бы я отказался от денег, я привлек бы к себе еще большее внимание, поэтому я взял их, а когда он с облегчением удалился в сторону ресторана, отдал их бармену.

— Что за история? — с любопытством спросил он, без колебаний сунув деньги в карман.

Когда я объяснил, он сказал:

— Вы должны были оставить деньги себе. И надо было потребовать втрое больше.

— Он почувствовал бы себя втрое благороднее, — сказал я, и бармен бросил на меня недоуменный взгляд.

Я не стал возвращаться в ресторан, а пошел вперед, в гостиную, где при виде моего желтого жилета кое у кого тут же появилась жажда, которую я постарался утолить. Теперь бармен уже был со мной приветлив, готов всячески помогать и сообщил, что у нас скоро кончится лед, который мы взяли в Садбери.

Наверху, на "смотровой площадке", уже перестали обсуждать потерю вагона и вместо этого говорили о том, соблаговолит ли появиться северное сияние: погода этому, по-видимому, вполне благоприятствовала. Я принес туда кое-кому выпить (в том числе Заку и Донне, которых это немало позабавило), а когда спускался вниз, увидел спины Мерсера с Бемби, Филмера и Даффодил они шли через гостиную, направляясь к двери, ведущей в вагон Лорриморов.

Мерсер посторонился, пропуская Бемби и остальных впереди себя через короткую грохочущую переходную площадку, а потом, прежде чем идти за ними, оттянулся, увидел меня и жестом подозвал к себе.

— Принесите, пожалуйста, льда, — сказал он, когда я подошел. — В гостиную.

— Да, сэр, — сказал я.

Он кивнул и скрылся. Я передал его просьбу бармену, который покачал головой и сказал, что у него осталось всего шесть кубиков. Я знал, что несколько упаковок льда еще есть в кухонном холодильнике, и, чувствуя себя так, словно всю жизнь проработал официантом в поезде, прошел через вагон-ресторан, чтобы его взять.

В ресторане оставалось совсем мало пассажиров, хотя миссис Янг все еще выслушивала излияния Занте и утешала ее. Нелл сидела напротив Шеридана Лорримора, который рассказывал ей, кажется, о том, как совсем недавно вдребезги разбил о столб свой "Ламборджини" и заказал новый.

— Новый столб? — с улыбкой спросила Нелл. Шеридан с недоумением взглянул на нее — он не слишком хорошо понимал шутки. Я взял на кухне упаковку льда и миску, покачиваясь от толчков, вернулся в бар, а потом отнес миску со льдом (на подносе) в гостиную Лорриморов.

Все четверо сидели в креслах. Бемби разговаривала с Даффодил, Мерсер — с Филмером. Мерсер сказал мне:

— Бокалы и коньяк вы найдете в столовой, в шкафу. И "Бенедиктин". Принесите все сюда, пожалуйста.

— Да, сэр.

Филмер не обратил на меня никакого внимания. В уютной столовой стояли шкафы со стеклянными дверцами, затянутыми бледно-зеленой тканью. В одном из них я нашел бутылки, о которых шла речь, и принес их в гостиную. Филмер спросил:

— Будет Право Голоса выступать на Кубке конных заводов, если он победит в Виннипеге?

— Он не заявлен в Виннипеге, — сказал Мерсер. — Он будет выступать в Ванкувере.

— Ну да, я имел в виду Ванкувер.

Даффодил с увлечением рассказывала Бемби, которая слушала ее без особого энтузиазма, какой крем ей надо бы испробовать от морщин.

— Просто поставьте здесь, — сказал мне Мерсер. — Мы нальем сами.

— Да, сэр, — сказал я и удалился, а он приступил к самому страшному кощунству, какое только может быть, — плеснул немного превосходного "Реми Мартена" в стакан со льдом.

Я подумал, что Мерсер теперь узнает меня в поезде где угодно, а остальные трое — нет. За этот день я ни разу не встретился с Филмером взглядом, потому что всячески этого избегал, а сейчас все его внимание, по-моему, было целиком поглощено тем, чего он достиг, — завязал настолько близкое знакомство с Мерсером Лорримором, что был приглашен к нему в гости.

В гостиной салон-вагона теперь играла громкая музыка, и две пары пытались танцевать, то и дело чуть не падая от толчков поезда и каждый раз принимаясь хихикать. За окнами северное сияние старательно переливалось над горизонтом, а в баре несколько человек молча, серьезно и сосредоточенно играли в покер. На тысячные ставки, как сказал мне бармен.

Между баром и столовой располагались три спальни, и в одной из них, дверь которой была открыта, стоял проводник спального вагона, одетый в точности так же, как я.

— Привет, — сказал он, когда я задержался у двери. — Не хотите помочь?

— Конечно, — ответил я. — Что надо делать?

— Ведь вы актер, верно?

— Тс-с-с.

Он кивнул:

— Я никому не скажу.

Он был примерно моего возраста, может быть, чуть старше, на вид симпатичный и веселый. Он показал мне, как обращаться с остроумным механизмом, с помощью которого кресла, установленные на день, складываются и задвигаются под откидной диван. Потом он опустил из-под потолка верхнюю койку вместе с лесенкой, расправил простыни и положил на каждую подушку по шоколадному трюфелю — на ночь.

— Очень мило, — сказал я. Он сказал, что ему осталось приготовить только одно купе, и он бы давно уже закончил, если бы не задержался в вагоне по ту сторону ресторана, который тоже на его попечении.

Я кивнул — и сразу несколько мыслей одновременно пронеслись у меня в голове. В том вагоне находится купе Филмера. Сейчас Филмер сидит у Лорриморов. Двери купе запираются только изнутри — на задвижку. Если в купе никого нет, туда может войти кто угодно.

Я прошел в спальный вагон по ту сторону кухни и открыл дверь купе, где обитал Джулиус Аполлон.

Заплатив вдвое, а может быть, и втрое, Филмер заполучил в свое единоличное распоряжение двухместное купе. Только нижняя койка была застелена на ночь; верхняя так и осталась под потолком.

Хотя, конечно, вполне можно было рассчитывать, что он пробудет в вагоне Лорриморов еще по меньшей мере пятнадцать минут, мне было определенно не по себе, и я оставил дверь открытой на случай, если он вдруг вернется: тогда я смогу сказать, что просто проверяю, все ли в порядке. Моя форменная одежда предоставляла мне множество преимуществ.