молчание оказалось до того красноречиво, что по нему Кэти поняла многое… и во многое поверила.

– Я бы убил себя, если бы это помогло, но это не поможет. Это только сделало бы их всех сильнее. И я, возможно, стану еще одним из них.

– Да, я думаю, ты прав. – В тот момент она безоговорочно доверяла ему, чувствуя искренность его безумия, уловив ее, когда они вступили в контакт. Она верила ему, что бы он ни говорил, – даже в то, что мост разрушен и они в ловушке. Почти наверняка это правда; любое безумие для Джейкоба – сродни жизненной истине.

У Лизы не было сломанных костей, хотя, похоже, трещину в левой руке она заработала и ушибла попутно несколько позвонков. Кровь из ее рта больше не шла, и Кэти понадеялась, что с ребенком подруги все будет в порядке. Лиза всегда была намного сильнее, чем казалась (даже и самой себе); физические и эмоциональные ограничения, которые Кэти накладывала на себя по поводу и без оного, не смогли бы взять ее в полон. У ее подруги если чего точно никогда и не было, так это «синдрома страуса» и тревожно-избегающих расстройств – Лиза смотрела в лицо угрозам прямо и не надеялась, что они минуют, если просто подольше поспать.

– Почему топор? – спросила Кэти.

– Не знаю, – бросил Джейкоб. Он говорил, будто нерадивый ученик, которому никто не дал списать домашку.

– Если подумать, топор – такое непрактичное оружие. Нужны обе руки, чтобы с ним управиться, да и у жертвы всегда есть возможность увернуться от долгого замаха. Я никак не могу перестать думать об этом. Какая-то бессмыслица.

– Рейчел не расскажет мне, что случилось, – сказал он. – Никто из них не заговорит.

– Где твой отец?

– Он прячется. Он под прикрытием.

– В каком смысле?

Джейкоб хмуро посмотрел в окно, наклонив голову, словно слушая хорошую песню на плеере. Кэти не терпелось догнать ход его мыслей, хоть она и понимала: все, что мог, Омут-младший уже сказал.

– Разве они не питают к Рейчел ненависти? Разве Джозеф не презирал ее? Это все, конечно, безумие, но… я видела их. Зацепила взглядом буквально на мгновение – как они мучили Лизу. Они показались мне этакой взбалмошной парочкой влюбленных.

Со стоном Лиза открыла глаза. Прищурилась на манер Иствуда. Медленно оглядела комнату – и Кэти почувствовала всеобъемлющую ненависть, исходящую от ее подруги.

– Расслабься, – посоветовала она ей.

– Мы все еще здесь? – Ее голос звучал хрипло и сухо от крови и пыли. – Какого хрена мы все еще здесь?

– Мы в спальне Джейкоба. Все нормально.

– Охренеть как нормально, – просипела Лиза. Опухшие губы сделали ее речь крайне шепелявой. – Почему мы не сматываемся отсюда на всех парах? Где, мать ее, полиция?

– Ты помнишь, что случилось?

– Конечно, я, черт возьми, помню, что случилось. Где те два психа? Почему мы тут?

– Мост размыло.

– Ра… размыло? – Лиза улыбнулась, и страшнее выражения на человеческом лице Кэти видеть не приходилось. Безрадостный смешок заклокотал у подруги в горле. – В каком смысле «размыло»? Что за херня? – Ее взгляд обшарил комнату и остановился на Джейкобе у окна. – Это ты перегородил нам дорогу, правда же? Ты во всем виноват. Ты и твои друзья.

– Прости, Лиза, – тихо сказал он.

– Ты просто кусок дерьма. – Лиза медленно провела руками по животу, инспектируя, но с отстраненным выражением лица, совсем не как мать, волнующаяся за неродившегося ребенка. Она села и вытянула руку, отталкивая Кэти в сторону. Дикая улыбка приклеилась к ее лицу прочно, и что-то в ней было от Рейчел – Джейкоб будто смотрел на карикатурную копию сестры, чьи волосы перекрасили в рыжий. – Я их, на хрен, убью. Где они?

Джейкоб уставился на Лизу. Кэти попыталась что-то сказать, но ничего не вышло.

– Они не были сумасшедшими фанатами, – прошипела Лиза. – У них были твои глаза. Кто они, Джейкоб? Где они сейчас?

Он не мог представить.

Кэти нащупала руку Лизы, и ей не сразу удалось схватиться за нее – подруга упрямо вырывалась. Такая холодная рациональность перед лицом непостижимого казалась чем-то неправильным. За следующим поворотом событий в доме Кэти ожидала удушающее облако отборного ступора, гораздо более сильного, чем в квартире дедушки. Щеки горели, грудь ломило от зреющего внутри безымянного чувства. Лиза продолжала отдергивать руку, но Кэти всякий раз хваталась за нее снова – скорее, ради собственного утешения. Она придвинулась ближе и попыталась обнять ее, стараясь не обращать внимания на все синяки и царапины. Распухшие губы Лизы изо всех сил пытались сжаться в бескровную линию безразличия.

– Скажи, что все это – не всерьез, Джейкоб, – молила Кэти. – Что это все выдумка… что ты выдуман.

– Нет, я – настоящий, – сказал он, опасаясь, что и эти слова не выдержат проверку временем. – И мне нужна ваша помощь.

Он рассказал им все.

Это не заняло много времени. Даже с учетом многих откровенных подробностей. Даже с паузами, которые Джейкоб делал специально, чтобы проверить, верят ли ему или нет, и не собирается ли Лиза вскочить и размозжить ему голову торшером. При упоминании о музах чаща за стенами дома ожила, и какое-то существо пронеслось по крыше, спрыгнув на нее, должно быть, с самого высокого дерева.

Кэти удавалось принимать все это, не закрываясь. Лиза, возможно, готовая поверить в чертовщину после того, как двое призраков чуть не надругались над ней, кивала, будучи где-то в своих мыслях. Теперь она худо-бедно понимала, почему сегодня ночью на нее обрушилось столько зла – похоже, к заблудшим душам дом Омутов питал особый аппетит. Джейкоб продолжал говорить, излагая все как на духу, не в силах более пристыжать себя за все происходящее. Непогода тем временем усиливалась. Время от времени снаружи доносились отдаленные завывания и визги, столь человечные в своей нужде – мертвые по-прежнему то всплывали из омута, то вновь погружались в него.

– Значит, я в здравом уме? – спросила Кэти, неуверенная, возможно ли это вообще в данный момент. – Относительно, конечно… вот что я имею в виду.

– Да. Конечно.

– Ну, то есть я же не такая безумная, как тот парень со стоянки у «Мейси»[13], ведь так? Который облизывал решетку радиатора «Бьюика» и кричал «Вафельки, вафельки»?

«Юмор, – учил отец, – должен присутствовать в ужасном повествовании в случайных пропорциях, так как ужас работает именно на контрасте. Нет контрастов – не будет и эффекта. Такие вот у нас, писателей, уловки».

– Это никогда не было уловкой, – сказал Джейкоб.

Эта фраза не предназначалась для того, чтобы быть произнесенной вслух.

Слов не хватало.

– Что