Я считал секунды, всматриваясь в их фигуры. Все пригнулись к конским холкам, роскошные плащи с крупными золотыми львами трепещут за плечами, рассыпают золотые зайчики выпуклые пластины наплечников, а роскошные плюмажи на шлемах под мощным напором ветра легли на спины.

— Ждать, — сказал я громко, всадники за грохотом копыт все равно не услышат. — Жда-а-ать… Еще… Начали!

Лук Арианта с натянутой тетивой в моих руках, и, едва я отпустил тетиву, справа и слева по цепи пошли сухие щелчки. Лучники бьют чаще, арбалетчики — убойнее, внизу сразу началось замешательство, хотя стальная масса внизу по дороге продолжает победное движение, как половодье.

Рыцари, даже смертельно раненные, старались удержаться в седлах, цеплялись за конские гривы, лошади испуганно ржали под ударами стрел, что иногда пробивают броню и жалят очень больно.

Треть седел опустела, когда передний отряд наконец-то достиг поворота, что укроет от стрел…

Я слышал вопль отчаяния и ярости, когда всадники ударились о высокий завал из камней и поваленных стволов деревьев. Кони остановились, закружились, а сверху обрушился новый град стальных арбалетных стрел и простых, с железными наконечниками, что тоже иногда находят уязвимые места.

Некоторые рыцари соскочили на землю и принялись торопливо растаскивать завал, но люди Рульфа молодцы: сразу перенесли огонь на них. Оставшиеся закрывались щитами и старались защитить тех, кто разбирает завал.

Кто-то внизу прокричал страшным голосом:

— Здесь невысоко!.. Быстро наверх!.. Убить их всех!

Там раздался дикий рев, все покидали седла и торопливо принялись карабкаться вверх по склону. Арбалетчики принялись стрелять в упор, как и лучники, мои рыцари рвались в бой, но я под страхом жестокого наказания запретил вмешиваться до последней минуты.

Я стрелял и все высматривал Гиллеберда, но движение там внизу было слишком быстрым, но разглядеть не успевал, ведь все турнедцы казались мне на одно лицо: одинаково суровые, одного возраста, и у каждого некая дымка скрывает черты…

Холодок пробежал по телу, я натужился и как можно быстрее посмотрел иначе, злость ударила в голову, как таран в крепостные ворота — колдовское марево! Чертов Гиллеберд и здесь попытался укрыться среди воинов, всегда все предусматривает…

Они поднимались с грозным криком, закрываются щитами, однако подошвы скользят, и когда падают, в шлем врезаются сразу один-два болта, и такой уже не поднимается.

Наконец арбалетчики попятились, а навстречу турнедцам шагнули наши рыцари, дорвались наконец-то, я сунул лук за спину и, выдернув меч, ринулся вперед с воплем:

— Гиллеберд!.. Где ты, сволочь?

Один из турнедских рыцарей непроизвольно взглянул вниз, где с десяток рыцарей почти разобрали завал. Я ринулся стремглав туда, за это время там рухнули, сраженные болтами, еще трое, однако последнее бревно оттащили в сторону, а через камни кони могут перепрыгнуть…

— Не упускать! — заорал я на бегу.

Поскользнулся и скользил на спине, как с ледяной горки, внизу больно ударился о землю, поднялся, хромая, рядом вскрикивают, закрываясь щитами, рыцари Гиллеберда, я не стал ввязываться в схватки, только ударился в одного всем телом, сбил с ног, на второго замахнулся мечом, но тот резко отшатнулся, в щель забрала с металлическим скрипом врезался арбалетный болт, в ответ плеснуло красным.

Двое рыцарей оглянулись на меня и не стали спускаться к коням, сами полезли через завал на ту сторону. Один оглянулся на миг, я увидел сверкающие лютой ненавистью глаза в прорези шлема, ахнул в ярости.

— Марсал?.. Ах ты ж…

Он на миг поднялся на вершине завала, стальная арбалетная стрела ударила в шлем и отскочила с лязгом. Принц едва не свалился, но удержался и быстро спрыгнул на той стороне.

— Ах ты ж гад! — заорал я.

Двое убегали пешими, но одного догнал болт, поразив между лопаток, я не стал его добивать, самого бы не подстрелили в спину, мне главное, что впереди по дороге довольно быстро убегает человек в доспехах из синеватой стали.

— Стой, гад! — закричал я и ринулся со всех ног вдогонку.

Марсал оглянулся однажды, но лишь прибавил скорость. Я быстро начал задыхаться, слишком уж надеюсь всегда на коня, на ходу выхватил меч и наддал из последних сил, хотя горло уже хрипит, раскаленное, как труба в жарком горне.

— Стой, — я прокричал еще раз, — или убью стрелой в спину!

Он начал замедлять бег, я не поверил глазам, броню гномов не пробивают даже стрелы Арианта, но принц, похоже, таких подробностей то ли не знает, то ли просто выдохся, разгульная жизнь в дворцовых утехах как-то не способствует общей выносливости.

Я перешел на шаг, торопливо выравнивая дыхание, а он развернулся и, приготовив меч, ждал. Сквозь прорезь опущенного забрала глаза сверкают, как у зверька в норе, а дыхание такое же неровное и хриплое, как у меня.

— Попробуй, — произнес он с ненавистью. — Это ты убил моего брата и племянника!

— Ты мне за это должен, — напомнил я. — Дорога к трону почти свободна! Где спасибо?

— Я и захвачу его, — ответил он с нажимом, — но не по милости отца, а по праву силы!

— Дурак, — сказал я, — еще не понял, что не на того поставил?

— Гиллеберд сокрушит вас всех, — заявил он с убежденностью, — как я сейчас сокрушу тебя!

— А где он?

Он ответил с вызовом:

— Тебе его не перехитрить!..

— И не собираюсь…

— И не достать!

— Уже достал, — сообщил я. — Войска уже двух королевств вошли в Турнедо, а через пару недель войдут и остальные… Где Гиллеберд? С другим отрядом?

Он зло расхохотался.

— Что, снова провели армландского дурака?

Я шагнул вперед с поднятым мечом, он парировал, не отступая ни на шаг, я провел два удара, он парировал так же просто, первый обмен ударами, чтобы проверить крепость рук, кто как держится, а затем медленно оба начали взвинчивать темп, удары стали тяжелее и опаснее.

Он рассчитывал на крепость своих доспехов, нарочито открывался, надеясь поймать на сильном ударе, я же высматривал, как двигаются пластины, чертовы гномы подогнали так, что как чешуя на рыбе, даже воду не пропустят, у меня и то хуже, однако этот принц, похоже, уже выдыхается безо всякого притворства, а у меня осталось чуточку сил, чтобы двигаться еще быстрее… еще…

Я неожиданно шагнул в сторону, сошелся с ним грудь в грудь и дал подножку. Эта туша грохнулась, едва не сломав мне ногу, я коршуном прыгнул сверху, придавил всем телом, выпустил из руки меч и сильным рывком, едва не оторвав ему уши, сдернул шлем.

Он уставился в меня злыми глазами затравленного зверя.

— Это… не по правилам!