Воздух Лондона был наполнен влагой. На западе собирались тучи. Гарри сунул руки в карманы и посмотрел на асфальт под ногами, а затем повернулся к Уинклеру. На его лице была улыбка.

— Ты действительно прав. Картина проясняется.

— И что же это за картина, дружище?

— Наш загадочный информатор из «Тохид электрик» выдал нам список ошибок. Суть не в том, что есть неполадки в работе устройства, а в том, что есть неточность в измерениях. В этом все дело.

— Именно так, старина. Он рассказывает нам о том, что саботаж и обман оказались успешны. Он сам этого не знает, но в этом истинный смысл его послания.

— В корне противоположный тому, что думают в Вашингтоне.

— Боюсь, что так.

— Тогда что же мне делать, черт подери?

— Скажу лишь, чего тебе не следует делать, приятель. Не говори ни слова о том, что ты услышал сегодня. Помни, ты вступил в нашу семью. Эта информация принадлежит нам. Мы дали ее Гарри Паппасу, и никому другому.

— Ты давишь на меня, Эдриан, и мне это не нравится.

— Нет, напротив. Мы пытаемся помочь тебе остановить твое правительство, чтобы оно не натворило чего-нибудь совершенно катастрофического. Мы содействуем тому, чтобы «особые отношения» между нашими странами оставались таковыми. И единственным способом для этого стало отвести тебя в сторонку и кое-что прошептать на ухо. Что делать дальше — решать тебе. Мы недостаточно сообразительны для этого, даже твой старый приятель Эдриан. Теперь твой выход, Гарри. Но если ты хоть одному человеку расскажешь то, что услышал сегодня, обещаю, что все рухнет. На тебя и остальных. Обещаю, дружище. Можешь на это рассчитывать.

Они вернулись на Маунт-стрит, где их все так же ждала машина. Гарри приехал в Хитроу с опозданием, но власть Эдриана и его коллег была столь велика, что рейс загадочным образом задержали на час для дополнительной проверки безопасности, которую устроило Управление воздушного движения Великобритании. По дороге домой Гарри снова попытался уснуть и не смог.

Тегеран

В белоснежном доме, где размещалась фирма «Тохид электрик», с еле слышным скрипом открылась одна из дверей. Это была дверь кабинета Карима Молави. Он специально держал ее незапертой. Не нараспашку, но и не закрывая. Он работает с секретами, но ни от кого не прячется. Вот в чем соль. Последние пару недель работы у него убавилось.

Это заставило его задуматься. Ему стали меньше доверять? Занесли его в список подозрительных? Но нельзя долго думать о таком, это сделает тебя слабым.

Молодой ученый принялся повторять про себя цитату из Корана о том, что соблюдение распорядка должно стать главной заповедью. Арм бе маруф, ва нахи аз монкер. «Взращивай добродетель и сдерживай порок». Он каждый день занимался этим, но вывернул значение этого девиза наизнанку, поменяв местами то, что считали добродетелью и пороком лжецы, возглавляющие его страну. Он должен быть умнее их, каждый день, каждую минуту. Умение замечать события раньше других и быстрее других обдумывать решения всегда помогали ему защитить себя.

На Молави была, как обычно, белая рубашка без воротничка, но сегодня он не стал надевать отцовские золотые запонки. Пару недель назад он убрал их в коробочку и спрятал у себя в квартире, толком не зная зачем. Черный пиджак висел на деревянной вешалке на обратной стороне двери. Молави постригся, чтобы его волосы не были такими блестящими и роскошными. Он боялся, что слишком хорошо выглядит. Люди обратят внимание. Начал отпускать бороду. Последнее время элегантная внешность стала опасной. Полицейские приходили в цирюльни и требовали, чтобы мужчинам не выщипывали брови и не удаляли волосы в носу. Это против воли Аллаха. Когда Молави задумался над всем этим, то мысль о предательстве показалась ему еще более верной. Как можно быть верным таким безумцам, которые считают, что Аллах повелел нам ходить с лохматыми бровями?

На столе лежали несколько перепечаток статей из западных журналов. Он штудировал их с маркерами в руке. Желтый — для информации, полезной для университета, где он читал лекции раз в неделю, части его легальной работы. Красный — для того, что пригодится для секретных исследований, проводимых в «Тохид». Он подошел к окну и отдернул плотную черную занавеску. На улице все такое цветное и яркое, словно другой мир. Толкотня машин, младенцы в колясках, которые вывезли их бабушки или няни. Богатые люди, живущие в Джамаране, бедные люди, прислуживающие им, самая большая тайна для всех них — мечты о том, что у женщины промеж ног.

— Карим?

Раздался тихий стук в полуоткрытую дверь. Затем она распахнулась, и внутрь вошел доктор Базарган, заведующий лабораторией. На нем был белый халат, как на враче или лаборанте. Базарган был куда глупее своих подчиненных, именно поэтому его и назначили начальником над ними.

— Да наградит вас Аллах добрым здоровьем, господин директор, — сказал Молави.

— И тебя тоже. Слава Аллаху.

Базарган неуклюже навис над столом, не зная, остаться стоять или сесть.

Молави встал, предлагая ему стул, но заведующий отказался. Это не визит вежливости.

— О тебе снова спрашивали, Карим, и я подумал, что мне следует рассказать об этом.

Молодой ученый моргнул, словно отгораживаясь от внешнего мира занавесью.

— О чем спрашивали? — спросил Карим, стараясь придать голосу максимум уверенности. — О том, насколько хорошо я выполняю свою работу? Прочли мои отчеты и хотят обсудить их?

— Нет, Карим, не это. Я не думаю, что эти люди — ученые.

Молави остался стоять, хотя в ушах у него зашумело.

— А кто же они?

— Думаю, они из «Этелаат». Как и те, которые приходили в прошлый раз.

Молави понял. «Этелаат-э-Сепах». Разведывательное управление Корпуса стражей исламской революции.

— Они спрашивали еще о чем-то?

— Да. Они задавали вопросы, на которые я сам ответить не мог. Я просто не нашелся что сказать и предложил им поговорить с тобой.

— В любое время. Я желаю лишь верно служить революции и следовать учению имама. Всегда рад принять их.

— Думаю, к тебе скоро придут, Карим.

— Как скоро?

— Вообще-то они уже здесь, Карим. Меня послали за тобой. Извини.

Как это в стиле доктора Базаргана, все эти ребусы. Не может сказать прямо, ходит вокруг да около. И сам дрожит, как лист на ветру. Похоже, испугался больше, чем Карим Молави. Вдруг что-то случится, что-то ужасное, и его вышвырнут из этого привилегированного мирка в Джамаране. Лжец из него посредственный. Он не решается встретиться лицом к лицу со своим страхом, чтобы обрести в нем убежище.

— В любое время, — повторил Молави, снимая пиджак с вешалки и аккуратно надевая его.

Затем он вышел за дверь следом за доктором Базарганом.