С точки зрения союзников, битва под Анню, пусть и проигранная, сослужила им определенную службу, позволив задержать продвижение немцев и дать в большинстве своем пехотным дивизиям французской 1-й армии время для выхода на линию по реке Диль. Предвидя повтор вторжения 1914 г., которое, как теперь стало ясно, и осуществлял противник, французский главнокомандующий Морис Гамелен удовлетворенно кивал – именно тут он и собирался остановить немцев. Из-за падения форта Эбен-Эмаэль и отступления голландцев на севере в «крепость Голландию» продвижение немцев шло куда бо́льшими темпами, и у союзников на развертывание в Бельгии вместо запланированных трех недель осталось всего пять суток. И все же, бросив в бой самые современные механизированные соединения, Гамелен сумел достичь первой цели плана своей кампании и расположить лучшие войска на заранее подготовленных позициях по реке Диль. Однако именно этого и желали немцы[192].

Двадцать девять германских дивизий вступили в дело, атакуя противника через южные районы Нидерландов и центральные области Бельгии в направлении реки Диль. А между тем другие сорок пять пробирались через холмы и горы Люксембурга и Южной Бельгии к французской границе и реке Маас. Дерзкая и весьма опасная затея, поскольку 41 000 единиц немецкой моторной техники предстояло продвигаться всего по четырем узким, извилистым дорогам в гористой и лесистой местности Арденн. Протянувшиеся до другого берега Рейна и представлявшие собой превосходные цели для французских и британских бомбардировщиков, немецкие колонны рисковали подвергнуться уничтожению буквально прямо на старте. Начальник Генерального штаба Франц Гальдер и многие другие немецкие генералы выступали против этого плана, казавшегося им слишком отчаянным. Однако французы не послали авиацию к местам сосредоточения противника, несмотря на заслуживавшие доверия предупреждения со стороны швейцарцев о крупных передвижениях немецких войск в том районе; большинство союзнических эскадрилий уже понесли тяжелые потери в воздушных сражениях на севере. Впереди постепенно рассасывавшейся дорожной пробки следовали семь танковых дивизий: отдельные ударные соединения, включавшие в себя 1222 танка и 378 единиц моторной техники поддержки, перевозившей мотопехоту и буксировавшей противотанковые и зенитные батареи. Командовали войсками генералы Хайнц Гудериан, Георг Ганс Рейнхардт и Герман Гот[193].

Слабые французские формирования, встретившие немцев в Арденнах 10 и 11 мая, откатились на противоположный берег реки Маас, где оборону держала французская 2-я армия. 11 мая, за день до выхода немцев к Маасу, заместитель Гамелена генерал Жорж приказал перебросить туда резервные французские дивизии, рассчитывая успеть сосредоточить пехоту и танки, поскольку, по прикидкам французского командования, немцы смогли бы нарастить достаточные для форсирования реки силы артиллерии и пехоты не ранее 20 мая. Точно так же рассуждал и Гальдер.

13 мая бомбардировщики люфтваффе совершили 3940 боевых вылетов, засыпав бомбами французские расположения, а тем временем две эскадрильи пикировщиков «Штука» выполнили триста заданий по точечной бомбежке и штурмовке противника. Люфтваффе уже завоевало прозвище «летающей артиллерии» в Польше, где продемонстрировали недюжинные способности ударной авиации в роли непосредственной поддержки войск на земле, отточив мастерство первопроходцев в этой области со времен гражданской войны в Испании. Геринг отвел на обработку позиций противника по Маасу восемь часов непрерывных бомбежек, беспрецедентных по ярости и напору, так что даже позднее в ходе войны люфтваффе едва ли повторяло нечто подобное в полной мере. Летчики не смогли уничтожить все французские огневые рубежи и особенно бетонные доты, но сломили боевой дух французов[194]. На протяжении второй половины дня немецкая мотопехота из состава 19-го моторизованного корпуса Гудериана и отборный стрелковый полк «Великая Германия» предпринимали попытки форсировать реку. Однако французский фронт со ста тремя долговременными огневыми точками держался, сковывая немцев. Ближе к вечеру штурмовые саперные подразделения полка «Великая Германия» смогли высадиться на другом берегу, где изгиб русла не позволял простреливать участок фланговым огнем из дотов. К полуночи немцы форсировали Маас в трех местах; хотя положение было очень шатким – в районе Монтерме они удерживали тонкую полосу протяженностью 1,5 километра, тогда как предмостные плацдармы в Седане и Динане продолжали оставаться крайне уязвимыми.

Немцы атаковали резко, напористо, неся тяжелые потери в стремлении скорее переправиться на резиновых штурмовых лодках через реку, а французы держались тактической доктрины «методического боя», дожидаясь подхода подкреплений – большего количества бронетехники и артиллерии – для последующего перехода в контратаку против Гудериана на его береговом плацдарме в Седане с рассветом 14 мая. Однако если в предыдущий вечер положение немцев было рискованным, за ночь они успели подтянуть бронетехнику и сначала выдержать натиск французских танков, а потом и опрокинуть их. Не слушаясь приказов, французская пехота начала отступление. Паника охватила соседнюю 71-ю пехотную дивизию, солдаты которой обратились в бегство еще до столкновения с противником. В течение дня французские и британские бомбардировщики попытались разрушить наведенные немцами понтонные мосты. Отправляясь на задания небольшими группами по десять или двадцать машин, они несли очень высокие потери, но не достигали целей. Они не могли похвастаться точностью бомбометания, как пикировщики «Штука», поэтому альтернативой могла оказаться только работа по площадям силами крупных формирований средних бомбардировщиков с горизонтального планирования, что и проделывали немцы днем раньше. В соответствии с диспозицией Гальдера после захвата предмостных плацдармов бойцам армейских моторизованных корпусов предстояло окопаться и закрепиться в обороне, пока немецкие пехотные дивизии будут переправляться через Маас. Такое развитие событий позволило бы германским армиям изготовиться для классической битвы на окружение или, если бы союзнические войска развернулись из Бельгии им навстречу, к открытому столкновению, в котором немцы пользовались бы преимуществом, сжимая противника с двух сторон. Когда Гудериан попросил разрешения расширить глубину предмостного плацдарма до 20 километров, как Клейст, так и Рунштедт предпочли держаться плана и велели ему не выходить за пределы в 8 километров[195].

В тот день специальные выпуски выходили в эфир ни много ни мало четырежды, в целях снижения напряжения и волнения в тылу. «Сейчас широкие слои населения держатся мнения, что на западе разворачивается “молниеносная кампания”», – доносила СД, отмечая веру народа в то, что «люфтваффе с самого начала удалось завоевать господство в воздухе». После всех страхов повторения позиционной войны 1914–1918 гг. германская публика захлебывалась от восторга из-за захвата парашютистами крепости Эбен-Эмаэль – как говорили и писали СМИ, «сильнейшего форта» во всей Европе[196].