Джейкоб пытается свернуть на бегу, но налетает на ту белобрысую девчонку, за спиной у нее еще два призрака.

– Какой план? – спрашивает он срывающимся от волнения голосом.

– Разрабатываю. – Я отступаю, пока не упираюсь в стену кладбища.

Не знаю, чего хотят эти дети, но разговаривать по душам они точно не собираются.

Они вообще не издают звуков – хоть бы прошептали что-то, застонали или хихикнули. Трудно представить, до чего пугающей может быть полная тишина, пока она не окружит тебя со всех сторон.

Кольцо призраков сужается, затягивается, как узел. Не хочу даже думать, что случится, когда они сомкнутся, не оставив нам никакой лазейки.

– Назад! – командует Джейкоб. Призраки продолжают надвигаться, и он нервно косится на меня. – Попробовать все же стоило.

Я прижимаюсь спиной к стене. Бежать некуда. А ведь мы так близки к цели. Совсем рядом. Я слышу, как по ту сторону стены стучат о землю лопаты. Приблизившись к нам, дети открывают рты, но вместо хора голосов раздается один-единственный. Голос Женщины-Ворона. Ее жуткая, гипнотизирующая песня льется с их губ. Воздух наполняется звуками.

Джейкоб трогает меня за руку.

– Я их отвлеку, – шепчет он. – Беги.

– Нет, – отвечаю я не задумываясь, потому что мне тошно от одной мысли, что я куда-то побегу, или застряну в Вуали, или встречусь с Женщиной-Вороном без своего лучшего друга. – Только вместе.

Джейкоб улыбается с явным облегчением.

– Уф-ф. Я рад, что ты это сказала. Вообще-то, я не очень-то готов благородно пожертвовать собой. Но… – Он смотрит на кольцо призраков. – Что будем делать?

Я поднимаю взгляд выше, на стену. Грубо отесанные камни, сверху, как веревки, спускаются плети плюща.

У меня появляется идея.

Если честно, плохая идея.

Я кладу руки на фотокамеру.

– План такой, – говорю я твердо. – Как только вспыхнет, лезем наверх.

Джейкоб стонет.

– Да ты что! Я боюсь высоты!

– Настало время попрощаться со страхами, – шепчу я. – На старт… внимание…

Я жму на кнопку.

Срабатывает вспышка, и на один слепящий миг ошеломленные призраки пятятся. Их пение обрывается.

В ту же секунду мы начинаем карабкаться вверх по стене.

Я залезла уже довольно высоко, но тут носок кроссовки соскальзывает. Я успеваю ухватиться за побег плюща и повисаю на нем, обдирая пальцы о камни. Ногой нащупываю ямку на месте выпавшего камня и продолжаю лезть по шершавой стене. Вниз я не смотрю, пока не оказываюсь на самом верху.

Перекидываю ногу через стену и только тогда гляжу вниз. Прямо подо мной Джейкоб. Он улыбается, поскальзывается и начинает падать.

Откуда только взялись силы – сделав стремительный выпад, я успеваю поймать его за руку и втаскиваю на каменную приступку рядом с собой.

– Видишь? – выдыхаю я обессиленно. – Было не… так уж трудно.

Снизу, запрокинув головы, на нас равнодушно смотрят мертвые дети. Потом они разворачиваются и уходят вверх по дороге.

– Может, сдались, наконец? – с надеждой говорит Джейкоб.

Может быть, думаю я. А может, ищут другую лазейку. Так или иначе, времени на раздумья нет. Повернувшись спиной к мерцающему городу, я заглядываю вниз, на кладбищенский двор.

Под нами раскинулся Грейфрайерс.

В воздухе плывет звон церковных колоколов, медленный и печальный. Мой взгляд мечется по лужайкам, дорожкам и надгробиям, пытаясь отыскать Женщину-Ворона. Над могилами клубится туман, и в сумраке я ее не вижу.

Не вижу, но знаю, где она.

Я ощущаю зов своей нити так явственно, словно одним концом она до сих пор закреплена у меня в груди. Я компас, а Женщина-Ворон сейчас – мой Север.

Меня охватывает новый приступ озноба, по телу словно проходит волна ледяного холода, выдавливая воздух из легких, и я едва не теряю равновесие. Но Джейкоб тут как тут. Опираясь на его крепкую руку, я медленно встаю на ноги.

Сам Джейкоб стоит на стене на четвереньках.

– Боязнь высоты – вполне рациональный страх, – оправдывается он. Слишком громко. Его голос эхом разносится в тумане и, спохватившись, он прикрывает рот.

Сейчас мы в слишком невыгодном положении.

Единственное, на что можно рассчитывать – это шанс захватить Ворона врасплох.

Где-то за церковью по-прежнему слышно, как кто-то копает, и сквозь туман я различаю, наконец, в той стороне слабое голубоватое свечение. Мой свет.

Пора вернуть его себе.

Присмотревшись, я вижу невдалеке высокий камень, прислоненный к стене. Это надгробие со скульптурой – ангел с раскинутыми крыльями, с поднятым вверх лицом, он будто готовится взмыть в воздух.

Стараясь на смотреть в глаза ангела под полуопущенными веками и на его открытый рот, я сползаю по стене на каменное крыло, а с крыла на голову.

Прыгаю.

Падаю, и ноги уходят в сырую, недавно вскопанную землю. Рядом приземляется Джейкоб. Пробежав по инерции несколько шагов, он тоже валится в рыхлую землю. Тихо шипя что-то себе под нос, он пытается встать.

Я поднимаюсь, отряхиваюсь и вдруг замечаю, что мир вокруг изменился. Что-то произошло.

Вуаль начинает мигать, и кладбище меняется. На один долгий миг мир вокруг погружается во мрак, а через мгновение возвращается, но уже другим – резким, ярким и до боли знакомым. Это не Грейфрайерс, который я видела недавно, с призрачным псом и другим призраком, курившим на вершине холма.

Нет, это Грейфрайерс настоящего времени.

Впервые Вуаль и мир за ней выравниваются, два изображения, поколебавшись и подвигавшись, совмещаются, идеально совпадая.

Это было бы прекрасно, если бы не дурное предчувствие – а оно не уходит, холодными пальцами касается позвоночника.

– Не понял, – говорит Джейкоб.

Зато я поняла.

Каждый призрак творит собственную Вуаль, пишет ее своими воспоминаниями по чистому холсту. И это моя версия.

Если я так и не смогу вернуть жизнь, если я умру – умру по-настоящему, – моя жизнь после жизни будет выглядеть именно так. Я буду вечно слоняться по этому двору, глядя, как Женщина-Ворон выкапывает свое тело и оживляет его моей жизнью.

Но я не сдамся.

Я не умру здесь.

Я вообще не умру.

Мы с Джейкобом осторожно крадемся между могилами, двигаясь на стук лопат. Нам предстоит подняться по склону и обогнуть церковь.

Мы благополучно все это проделываем, и я сразу вижу ее.