Я перевожу взгляд с Шион на Дэй, затем на Молли, пытаясь сдержать нарастающее чувство страха.

– Мы можем встретиться с доктором Прайсом? – спрашиваю я.

– Я отведу тебя к нему, – говорит Молли, тепло улыбаясь Дэй и Шион, которые, в свою очередь, снова обнимают нас с Малакаем и, попрощавшись, закрывают дверь своей комнаты.

На этот раз Молли ведет нас обратно в бар отеля по старой деревянной лестнице, вьющейся вниз, мы шагаем под звуки быстрого ритма оркестра. Заглянув через перила, я мельком вижу, как на меня смотрит труп девушки с серебристыми глазами. Она скрывается в темноте, я не успеваю как следует ее рассмотреть. Непись… надеюсь.

Мы возвращаемся в бар, и Молли ведет нас в дальний конец зала к сцене, где бесстрастный оркестр играет мягкий джаз. Мы с Малакаем идем за ней. Люди – одни сидят в кабинках, другие покачиваются на танцполе, – улыбаются нам, когда мы проходим мимо.

Мы подходим к последней кабинке в дальнем конце комнаты, где в одиночестве, закрыв глаза и слушая музыку, сидит очень пожилой мужчина.

– Доктор Прайс, – произносит Молли, и старик смотрит на нас и улыбается.

Я сразу замечаю, что этот человек не похож на других – у него нет того отстраненного, мечтательного взгляда. Его физическое присутствие здесь ощутимо.

– Молли Кейн, моя любимица среди выживших, – радостно говорит он. – В этот раз тебя не было очень долго. Я же тебе говорил, не покидай Чистилище больше, чем на час.

– Прошу прощения, доктор Прайс, – извиняется сестра.

– Не волнуйся, – отвечает он, его улыбка становится еще теплее. – Ты вернулась. Как себя чувствуешь?

– Превосходно, благодаря вам, – Молли сжимает протянутые руки старика в своих.

– А кто эти двое привлекательных молодых людей? – спрашивает старик, поворачиваясь ко мне и Малакаю.

– Это мой брат, Лука Кейн, а это Малакай…

– Малакай Баннистер, – представляется Малакай.

Глаза доктора Прайса расширяются в удивлении при упоминании наших имен, он смотрит на нас по очереди, улыбаясь еще шире.

– Мистер Кейн, мистер Баннистер. Скажите мне, каково это иметь способность исцеляться почти мгновенно?

– Откуда вы об этом знаете? – спрашивает Малакай.

– О, я много чего знаю, – отвечает доктор. – Приятно познакомиться и видеть вас здесь, в нашем маленьком сообществе.

– Доктор Прайс? – произношу я, это имя снова вспыхивает в моей памяти, и наконец я вспоминаю, что доктор Ортега рассказывала о каком-то Этсетере Прайсе. – Доктор Этсетера Прайс?

– Он самый, – отвечает старик, сияя очаровательной улыбкой.

– Ну ладно, – говорит Малакай, – кто-нибудь может объяснить мне, что происходит? Я правда умер? Или я все еще в Блоке? Это Зона Разума? Я что, сошел с ума?

– Садись, сынок, – отвечает ему доктор Прайс, и Малакай проскальзывает в кабинку. – Вы двое тоже.

Мы с Молли присоединяемся к Малакаю, и втроем садимся напротив старика.

– Это Чистилище, – объясняет он, разводя руками. – Место, которое я создал, чтобы защитить нас от искусственного интеллекта, стремящегося уничтожить человечество. Оно основано на технологиях из прошлого, и поэтому современным оборудованием его не обнаружить. Конечно, сохранялась проблема того, что дроны-наблюдатели сканируют местность в поисках человеческой жизни, поэтому мне пришлось изобрести способ, как человеку жить, при этом не показывая признаков жизни.

– Безопасная смерть, – говорю я.

– Верно, – отвечает пожилой доктор, радостно улыбаясь мне. – Меня все называли сумасшедшим, давали мне разные прозвища: доктор Оксюморон и Виктор Франкенштейн. Дело в том, что я не хотел, чтобы кто-то узнал о моих открытиях. Я хранил все свои данные вне сети, оффлайн, все заметки были скрыты, мои эксперименты не протоколировались. Это доктор Сото, мой ассистент, рассказала о моих открытиях нашему руководству в Терминале.

Имя доктора Сото всплывает в памяти, где-то я его уже слышал, но не могу вспомнить точно. Почему это продолжает происходить со мной именно сейчас? Мой разум затуманен, я не могу сосредоточиться.

– Что? Вы… вы… – пытается заговорить Малакай.

– Да, – прерывает его доктор Прайс, – я работал на Правительство в том жестоком, ужасном месте.

– Вы оперировали на заключенных, проводили Отсрочки? – спрашиваю я, охватываемый слепой яростью. Здесь руки не трясутся, сердце не бьется учащенно, нет проявления физической реакции на услышанные слова, но даже учитывая все это, нарастающий гнев какой-то не такой, каким должен быть, совсем не такой.

Старик кивает в ответ:

– Я не горжусь этим. На самом деле я презираю себя за это. Именно это и послужило предпосылкой для создания Чистилища. Я старый человек, пытающийся искупить свои грехи, пока не наступил конец света.

– Вы сделали более чем достаточно, чтобы исправить свои прошлые ошибки, – говорит Молли, кладя ладонь на руку доктора Прайса.

– Тебе легко говорить, – выплевывает Малакай, обращаясь к Молли, но пристально глядя на доктора. – Ты никогда не была в Аркане, на тебе не ставили опыты, как на крысе, просто ради улучшения жизни Совершенных.

– Ты вправе сердиться, – говорит доктор Прайс. – Тому, что я сделал и кем я был, нет оправдания. Мне потребовалось много времени, чтобы осознать это.

– Они убивают таких, как вы, – говорю я. – Хэппи, она собирает Совершенных, осмелившихся выступать против убийства Убогих, и стирает их.

– Знаю, – отвечает доктор Прайс, его глаза полны печали. – Среди них были и мои друзья. Вы должны понять, как только я осознал, что происходит, как только узнал, что Хэппи стала разумной, когда я получил доступ ко всем ее чудовищным планам, то понял, что не могу быть частью этого. Знаю, как это звучит: я был частью проблемы, пока эта проблема не стала моей проблемой. Я не отрицаю своих недостатков, но у меня открылись глаза, я хотел искупить вину, но не мог просто объявить миру о планах Хэппи, меня бы казнили раньше, чем я успел бы это сделать. Я ускользнул, построил это место и разослал закодированные сообщения пяти друзьям, которым, в свою очередь, было разрешено отправить сообщение дальше. Постепенно мы создали армию.

– И что теперь? – спрашиваю я. – Что вы делаете, чтобы остановить Хэппи?

– Ну хватит! – восклицает Малакай, кладя руки на стол. – Почему никто не отвечает на этот вопрос? Что тут происходит? Вы разрабатываете стратегию, план нападения? Теории? Как, черт возьми, мы победим этих ублюдков-роботов?

Доктор Прайс улыбается:

– Никак.

Малакай смотрит на него удивленно, а затем смеется.

– Я так и знал! Понял, как только увидел это место. Вы танцуете тут в киберпространстве, пока ваши друзья умирают в реальном мире.

– Мы ничего не можем сделать, – безмятежно отвечает доктор Прайс.

– Вы могли бы помочь! – возражает Малакай.

– Чистилище и есть наша помощь, – отвечает старик. – Чистилище – это святилище, убежище.

– Чистилище – это трусость! – рявкает Малакай.

– Он прав, – добавляю я, преодолевая разочарование, чтобы найти в себе силы говорить. – Я не понимаю, как вы можете просто сидеть здесь, пока люди сражаются там и погибают?

Я вспоминаю, как Кина, Сэм, Под, Игби и другие возлагали все свои надежды на Исчезнувших, на армию, которая сражалась в Мидуэй-Парке.

– Они рассчитывают на вас. Мы рассчитываем на вас. Вы наша последняя надежда!

– Они побеждают? – спрашивает Молли, ее безжизненный голос пробирает меня насквозь.

– В смысле?

– Они выигрывают? Люди, воюющие там сейчас… они победят Хэппи?

– Да, – отвечаю я вызывающе.

– Как?

– Мы что-нибудь придумаем.

Сестра смотрит на меня, приподняв бровь.

– Ты правда думаешь, что победишь Хэппи?

– Я… я…

Я хочу сказать