Аня пришла повидаться со мной утром, а не во второй половине дня, потому что была суббота. Она улыбалась. Я спросил ее, что не так, она предложила мне сесть, а когда я сел, начала доставать из своего брифкейса и выкладывать на стол фотографии и какие-то бумаги.

– Это твой новый дом.

Я наблюдал, как она раскладывает передо мной фотографии и рисунки моего нового дома. Подошла тетя Бев и задала все вопросы, которые я хотел задать, но не мог, вроде: «Синди знает? Как это случилось? Где он находится? Когда они смогут переехать? Неужели это правда?»

Аня потирала руки и покачивалась с пятки на носок и обратно, будто она тоже переезжала. Похоже, она искренне радовалась за нас, хотя даже не знала, что это была моя величайшая мечта. Тетя Бев говорила:

– Что ж, возблагодарим слона на небесах за то, что этот дом разваливается. Это действительно собственность муниципалитета? Выглядит потрясающе.

– Это еще не все, – произнесла Аня. – Некоторые комнаты на фотографиях выглядят так, будто их еще не доделали, потому что дом совершенно новый.

– Правда? – воскликнул я, вспоминая, когда у меня было что-то совершенно новое.

– Вы можете выбрать обои, – улыбнулась Аня. – И бытовую технику. И парадную дверь покрасят в тот цвет, который назовете. Муниципалитет хочет, чтобы новые жильцы чувствовали себя полными хозяевами.

– Что? – спросил я, не очень-то понимая, о чем речь.

Аня рассмеялась. Смех ее напоминал звон колокольчиков, и я тоже рассмеялся. Она повернулась к тете Бев, которая то складывала руки на груди, то опускала их, словно не знала, что ей с ними делать.

– Они назвали эту улицу, на которой построен дом Алекса и Синди, улицей Мира. – Обе нашли это название таким забавным, что захохотали, будто над шуткой десятилетия. – Как выяснилось, политики снесли одну из старых улиц, где раньше строили баррикады, а люди боялись выйти из домов. Не просто улицу, а целый район, и наняли поэта, чтобы он придумал названия всем новым улицам и написал стихотворение, которое выбили в стене вместо фрески с вооруженными людьми.

– Какое стихотворение? – спросила тетя Бев.

– Оно называется «Белфастское конфетти», и написал его Киаран Карсон[19], – ответила Аня, взяла со стола листок бумаги и прочитала:

Внезапно, пока двигалась расстрельная команда,

посыпался дождь восклицательных знаков,

Гаек, болтов, гвоздей, автомобильных ключей.

Разломанный шрифт. И взрыв.

Сам – звездочка на карте. Эта прерывистая линия,

Треск быстрой стрельбы…

Я пытался закончить предложение в голове, но оно

Разваливалось и разваливалось.

Все эти переулки и боковые улицы, блокированные

знаками «стоп» и двоеточиями.

Я так хорошо знаю этот лабиринт: Балаклава, Раглан,

Инкерман, Одесса-стрит…

Почему я не могу сбежать? Каждый шаг – пунктир.

Крым-стрит. Опять тупик.

«Сарацин», «Кремль-2», щитки для лица «Макролон»,

Рации. Как меня зовут? Откуда я иду? Куда? Череда

вопросительных знаков.

Аня положила листок на стол.

– Они выбивают это стихотворение трехфутовыми буквами.

Я смотрел на фотографии, пока Аня и тетя Бев болтали. Дом большой, ни справа, ни слева других домов нет, зато есть сад. И кухня большая, чему, я это знал, мама порадуется. А перед домом подъездная дорожка, на случай, если у нас есть автомобиль, который мы не хотели оставлять на улице, где ему могли проколоть шины. Я подумал, что автомобиль бы нам не помешал, мы могли бы ездить в такие места, как бухта Елены, Портраш[20], Дорога гигантов[21]. Голова наполнилась таким количеством мыслей и желаний, что начала болеть.

– Ну, Алекс, – Аня наконец-то повернулась ко мне, – что думаешь?

Я промолчал, не потому, что не думал, наоборот, думал слишком много и не решался открывать рот. Боялся, что слова вырвутся разом, как конфетти из хлопушки.

– Ты, похоже, не очень рад, Алекс, – произнесла тетя Бев, и я заметил, как Аня коснулась ее руки, словно той не следовало такого говорить.

– Спасибо вам, – произнес я.

Затем Аня задала мне множество вопросов о Руэне, демонах и о том, вижу ли я ангелов.

– Демоны везде.

– А сейчас они здесь есть? – спросила она, и по голосу чувствовалось, что она нервничает.

Я посмотрел на толстяка, который вновь появился над ней. Иногда я мог видеть только его часть, например пальцы ноги или живот с пупочной впадиной, достаточно большой, чтобы в нее влезла моя голова. Он смотрел на меня черными глазами, а когда улыбался, я видел, что и зубы у него того же цвета.

– Алекс!

Я указал на толстяка, потому что в этот момент видел его.

– Он толстый.

– Кто?

– Ваш демон.

На ее лице отразилось недоумение.

– У меня есть демон?

Он потягивался, словно решил вздремнуть, и одеяло, которое закрывало его крантик, почти сползло. Я отвернулся.

– Как его зовут? – спросила Аня.

Я пожал плечами. Тогда она поинтересовалась, как выглядят демоны и почему я думаю, будто могу их видеть, а я очень радовался нашему новому дому и даже не помню, что я ей наговорил. В голове прокручивались фотографии, и я ясно и отчетливо видел каждую комнату, и все они были очень красивыми. Потом она задала такой странный вопрос, что все фотографии вылетели из головы и я вернулся в нашу старую гостиную.

– Алекс, ты когда-нибудь попадал под атаку террористов?

– Что?

– Рядом с тобой не взрывалась бомба? Не стреляли? Ты не получал травму?

Я задумался. Первый муж бабушки погиб при взрыве бомбы, а в прошлом году кто-то поджег автомобиль и покатил его вниз по нашей улице.

Аня кивнула и все записала.

– А как насчет полицейских, Алекс? Ты никогда не видел, чтобы полицейскому причиняли вред?

Меня замутило, и я покачал головой. Она пристально всматривалась в меня.