– Я ничего не значу для вас обеих. Ты и ее настроила против меня! – закричала Натали Симоне. – Ненавижу тебя! Наслаждайтесь обществом друг друга!

Она повернулась, чтобы уйти, и, ничего вокруг не видя в своем ожесточении, столкнула статуэтку «Возникновение» с подставки, которую соорудила для нее Сиси. Под горестный вскрик Симоны статуэтка упала на пол. Прекрасное рождение радости, безмятежное лицо ее подруги разлетелось на четыре части.

– О Боже, о Боже! – Звук и вид разрушения превратили ярость Натали в горькое отчаяние. – Прости! Ох, Симона, прости меня. Я не хотела…

– Уходи, – прошипела Симона, чувствуя острую боль внутри. Она сделала над собой усилие и поставила стакан, чтобы избежать соблазна метнуть им в сестру.

– Симона, Сиси, мне очень, очень жаль. Я не могу…

Натали сделала шаг ей навстречу и протянула руку. Симона вскинула голову.

– Не подходи ко мне. Убирайся. Убирайся! – Симона вскочила и выбежала через заднюю дверь, пока вместо слов не решила пустить в ход кулаки.

Рыдая, Натали закрыла лицо руками.

– Мне так жаль. Мне правда жаль. Сиси, я не хотела…

– Ты хотела. Ты хотела причинить боль и ей, и мне. Извинений на этот раз недостаточно.

Когда Натали рухнула в ее объятия, Сиси слегка похлопала ее по спине, затем повернулась и повела к входной двери.

– Ты должна уйти. Постарайся понять, почему ты это сделала, для чего ты это говорила, и разобраться, что ты чувствуешь. И придумай, как все исправить.

– Извини. Пожалуйста.

– Я уверена, что ты сожалеешь, но ты причинила сестре боль своей истерикой. Ты разбила ей и мне сердце.

– Не надо меня ненавидеть. – Когда Сиси открыла дверь, Натали прижалась к ней. – Она меня ненавидит. Не ненавидь меня!

– Я не ненавижу тебя, и она тоже. Мне не нравятся слова, которые я слышала из твоих уст. Не нравится то, что ты сделала, потому что ты хотела нам навредить. Мне неприятно говорить это своей внучке – а я люблю тебя, Натали, – но ты не должна возвращаться сюда, пока не осознаешь, что ты сделала, пока не найдешь способ все исправить.

– Она меня ненавидит. Она…

– Прекрати! – Сиси подтолкнула Натали к двери. – Загляни внутрь себя вместо того, чтобы пытаться донести что-то человеку, которого ты даже не пытаешься понять. Хотя я люблю тебя, Натали, в данный момент ты мне очень не нравишься. Ступай домой.

Сжав зубы, Сиси закрыла дверь дома перед лицом своей внучки.

И долго, прислонившись спиной к двери, смотрела на красоту, изящество и радость, так безрассудно уничтоженные.

Вытерев слезы, она пошла к другой внучке.

Симона сидела на каменном полу патио, подтянув колени к груди. Плакала, уткнув лицо в колени. Сиси опустилась на пол рядом, обняла ее, баюкая, и заплакала вместе с ней.

– Как Натали могла это сделать? Как она может так меня ненавидеть?

– Она не ненавидит тебя. Она ревнует, злится и… боже, такая высокомерная! Дочь своей матери. Ты отличаешься от них, моя дорогая девочка, и они оскорблены. Им за нас стыдно, и они выражают этот стыд презрением.

Симона положила голову ей на плечо. Сиси глядела на воду, на глубокую синеву с зелеными бликами, легкий плеск по камням.

– Наверное, здесь есть и моя вина, но какой смысл себя винить? Я сделала для нее все, что могла. Тюлип была счастливым ребенком, а потом моя мать… Впрочем, она тоже не виновата. Мы такие, какие есть и какими хотим быть.

Сиси нежно погладила Симону по волосам.

– Натали в отчаянии, детка. Она очень сожалеет.

– Не надо, не надо, не заступайся за нее.

– О нет. Она и мне причинила боль, беспричинно. Пора бы ей разобраться со своим внутренним ребенком, перестать винить тебя, меня или кого-то еще в своих проблемах. Если она осознает, что сотворила, и сделает все возможное, чтобы исправить содеянное, это может стать для нее поворотным моментом.

– Мне все равно.

– Понимаю. В семьях случаются раздоры. Однако Натали всегда будет твоей сестрой и всегда будет моей внучкой. Прощение дастся нелегко. Она должна его заслужить.

– Не знаю, смогу ли я восстановить скульптуру. Это Тиш… Не уверена даже, что у меня есть силы попробовать. Но если я это сделаю, если сумею, она все равно будет другая.

– Ты все исправишь. – Сиси повернулась, чтобы поцеловать Симону в макушку. – Сумеешь. Да, она будет другой. Она будет говорить нечто новое, нечто большее. Вот что, пойдем, соберем осколки, оценим ущерб. Перенесем их в твою студию, и когда ты будешь готова, начнешь над ней работать. А пока мы зажжем белый шалфей и развеем негативную энергию.

– Хорошо, но давай просто посидим здесь еще немного?

– Давай посидим.

Гарри возвращался домой после игры в гольф воодушевленный. И немудрено – улучшил свой личный рекорд. Отличный выдался день!

Через час он должен заехать за Натали – они собирались на ланч с друзьями, – а потом удивит свою невесту экскурсией по дому, который, по его мнению, идеально им подходил.

Дом – их дом – это следующий этап. Они найдут, купят, обставят его и, наконец, будут жить вместе.

Хочет свадьбу осенью – ладно, он подождет. Хочет большую традиционную свадьбу – он полностью ее поддерживает. Но пора думать о следующем этапе.

Гарри вошел в квартиру, поставил клюшки у двери – и заметил Натали, свернувшуюся клубочком на диване в гостиной. Его и без того отличное настроение стало еще радостнее.

– Привет, милая. Я не… – Потом он увидел слезы, измученное лицо. – В чем дело? Что случилось?

Он обнял ее, и она разразилась новыми рыданиями.

– Господи, что-то с твоими родителями? С бабушкой?

Натали яростно потрясла головой.

– О, Гарри! Я сделала что-то ужасное.

– Не могу поверить. Ну, тихо, не плачь. – Он достал из кармана носовой платок, который его мать приучила постоянно носить с собой, и вытер ей слезы. – Ты ограбила банк? Пнула щенка?

– Я ездила к Симоне.

– Так. Полагаю, встреча прошла не очень гладко.

– Она меня ненавидит, Гарри. Сиси тоже меня ненавидит.

– Неправда.

– Ты не знаешь. Не понимаешь. Симона всегда была любимицей Сиси. Она обожает ее – две горошины из одного стручка, как говорит мама, – а я получаю то, что остается.

– Ну, вероятно, остается еще очень много, потому что когда я вижу тебя с бабушкой, нетрудно заметить, как сильно она тебя любит, как гордится тобой. Я не вижу ненависти.

– Они ненавидят меня. Если не раньше, то теперь, после того, что произошло.

– Что же произошло?