– Похоже, они очень вас любят, – пробормотала я, – большинство взрослых переселило бы в десятиметровку мальчика. А когда Олег в роковой день из дома уехал, помните?

Женя пожала плечами.

– Нет, младший брат был не особо вежлив, мне «до свидания» не сказал.

– Федор Николаевич умчался, через какое-то время из театра вернулась Марина Евгеньевна. А где находился Николай? – заинтересовалась я.

Собеседница улыбнулась.

– Как водится, сидел над книгой в своей комнате. Николаша постоянно самосовершенствовался и сейчас продолжает. По-моему, он прочитал всю медицинскую литературу и подписан на огромное количество научных журналов. Коленька всегда мечтал стать лучшим врачом на свете. И, надо сказать, брат близок к осуществлению своей мечты. Можно вас попросить?

– Да, пожалуйста, – кивнула я.

Евгения опустила голову.

– Мы не звезды. Ни папа, ни Коля, ни я не любим шума, живем тихо, большую часть времени проводим на работе. Частенько у нас не получается доехать до загородного дома – в столице пробки, элементарно жаль тратить два часа на дорогу в один конец. На территории клиники у каждого из нас есть квартира. Понимаете, мы врачи, преданные своим пациентам, такая вещь, как пиар, нас не интересует. Но! Смысл жизни моего отца – благотворительная клиника. Он исполняет миссию. Взвалил на свои плечи тяжелую обязанность, стал санитаром общества. Поверьте, это очень непросто. После несчастья с Олегом папа поклялся, что будет помогать наркоманам, в особенности бедным, беспризорным детям из неблагополучных семей, таким, как Эмилия. Вы представляете, во сколько обходится содержание милосердной больницы? Поэтому отец и согласился на предложение БТВ-продакшн. Вы же знаете про сериал? Маме вновь предложили главную роль в телеленте.

– Нет, впервые слышу. А как сериал связан с документальным кино о вашей семье? – прикинулась я дурочкой. – Полагала, фильм делается в поддержку шоу «Бабуля».

Женя вскинула брови.

– Вы действительно корреспондент из съемочной группы? Не обманываете меня? Или работаете в «Желтухе»?

Я быстро достала удостоверение.

– Вот документ. Извините, я работаю всего второй день, мне толком ничего не объяснили, дали список вопросов, приказали их вам задать. Наш сценарист Леонид Буйков заболел, я его временно замещаю. И, знаете, он был удивлен, когда услышал от Марины Евгеньевны про «Бабулю», а о новом сериале она вообще промолчала.

Волкова расслабилась.

– Понятно. Сценарий двухсотсерийной ленты во многом напоминает нашу печальную семейную историю. В нем идет речь о парне-наркомане, который погибает в автоаварии. В машине вместе с ним находится еще один юноша, которого родители умершего усыновляют. Ну, не стану вам пересказывать все коллизии. Продюсеру показалось отличной идеей пригласить именно маму на главную женскую роль. Сериал вот-вот начнут рекламировать, основная мысль пиар-кампании звучит так: «В телеленте одна правда, и там играет Волкова, в жизни которой случилась подобная трагедия». Документальное кино о нашей семье планируют выпустить за неделю до показа сериала, он уже в основном отснят. А шоу «Бабуля» просто сбоку припека.

– Ясно, – пробормотала я.

– Мама счастлива, как ребенок, – горько вздохнула Евгения. – Ей все мало славы. Остальные члены семьи, врачи, не очень рады шумихе. Но, поймите меня правильно, чем больше пациентов очутится в частной коммерческой больнице Волкова, тем шире круг тех, кому окажут помощь бесплатно.

– Реклама, – кивнула я, – и фильм, и сериал привлекут новых клиентов, они заплатят деньги, которые Федор Николаевич потратит на милосердие.

– Верно, – сказала собеседница. – Я не хочу вас обидеть, вы хороший человек, и телевидение очень нужно современным людям, но меня коробит при мысли о том, что нашу семью после демонстрации ленты начнут обсуждать с утроенной силой. С другой стороны, я понимаю: без пиара нынче никуда. Но вот какая штука. Сериал для массового зрителя просто очередное зрелище, а для нас-то его сюжет связан с трагедией. Поэтому очень вас прошу: не ходите к папе и Николаю, им очень трудно будет говорить об Олеге. Оба до сих пор себе не простили, что не смогли в тот день остановить его. Да и особенно рассказывать нам нечего, мы не видели само происшествие. Я, как уже говорила, лежала с гриппом, Николаша читал в своей спальне, мама находилась на спектакле, папа был дома, его вызвали, когда все самое страшное уже случилось. Пожалуйста, не наступайте железным каблуком на все еще болезненную рану.

– Судя по тому, что вы рассказали о сериале, в сюжете все же изменили события. Федор Николаевич удочерил Эмилию, а не усыновил юношу, – сказала я. – Кстати, что девочка о себе сообщила?

Волкова подперла подбородок кулаком.

– Ничего. Хотя с Эмми и работал психолог. Мы так и не знаем, было ли у нее от рождения легкое отставание в развитии или ее мозг так отреагировал на катастрофу. Сейчас умственные способности девушки соответствуют примерно одиннадцати годам. Кстати, мы даже не можем назвать точный возраст Эмилии. В больнице, куда папа после аварии поместил бедняжку, сделали специальное обследование скелета и пришли к выводу, что ей не больше пятнадцати и не меньше тринадцати лет. Точно установить не получилось.

– Но девочка помнила свое имя и призналась, что занималась проституцией. Ведь так? – продолжала я гнуть свою линию.

Женя дернула плечами.

– Нет, у вас неправильная информация. На шее у нее на тоненькой цепочке висел кулон в виде золотого сердечка, на нем было выгравировано: «Эмилия». Милиция, которая пыталась установить личность пострадавшей, предположила, что это и есть ее имя. А на мысль о проституции навели весьма специфическая одежда девочки, прическа и макияж. Ну, не пойдет девочка из приличной семьи на улицу в сетчатых колготках и ботфортах, в кожаных мини-шортиках и коротком топе, открывающем живот и большую часть груди. А еще в сумочке Эмми нашли запасные трусики.

– Говорящая деталь, – вздохнула я.

– Более чем, – подхватила Женя. – И гинеколог подтвердил, что девочка часто занималась сексом, подчас очень грубым. Надо сказать, что милиция работала на совесть, да и папа их постоянно теребил, но никаких родственников Эмми найти не удалось. Может, ей подарили кулон с чужим именем? Или она его украла. Так что с биографией Эмми – сплошной туман.

– Неужели, очнувшись в больнице, она не стала задавать вопросов? – удивилась я.

Волкова потерла рукой лоб.

– В себя она пришла не сразу, был длительный период реабилитации. Потом, встав на ноги, начала спрашивать: «Где я? Как сюда попала?» Психолог задал ей встречные вопросы: «Ты кто? Можешь назвать свое имя?» Через несколько месяцев безуспешной работы папа ему сказал: «Хватит мучить несчастную. Она Эмилия Волкова, мы с женой забираем девочку к себе». Один очень крупный невропатолог объяснил отцу, что Эмми пережила жестокий стресс, а до того жила, похоже, в страхе – над ней издевались, заставляли обслуживать похотливых мужиков. Авария была шоком, который наложился на предыдущие пролонгированные душевные и физические страдания, и – бац! – мозг защитил Эмми, запретил ей воспоминания.