Шурик с белесыми бровями и ресницами? Сашенька, у тебя искажены юношеские воспоминания.

– Нет. Все в порядке у меня с воспоминаниями. – Саша вздохнула в трубке. – Толстый и неуклюжий он был до седьмого класса, пока не решил, что обязательно должен стать моряком. И стал, потому что главным его качеством всегда была целеустремленность. И когда он приезжал в тот последний день, когда умерла Надежда Андреевна, он уже был потрясающе красивый, просто я тогда своими беременными мозгами этого не понимала, да и вообще слишком сильно была в тебя влюблена.

– Я не понял, ты что, сейчас жалеешь, что тогда выбрала меня, а не его? Спустя тридцать лет очень своевременно.

– Да ни о чем я не жалею, – отмахнулась Саша так поспешно, что он понял, что думала, стерва, именно об этом. – История не знает сослагательного наклонения, тем более что я всегда буду благодарна тебе за дочь. Сань, мы сегодня вечером должны встретиться.

На сегодняшний вечер, признаться, у него были совсем другие планы.

– Мы с тобой? Вдвоем?

– Саня, не тупи, пожалуйста, – рассердилась она. – Мы втроем. Ты, я и Баранов. Три мушкетера. Тридцать лет спустя.

– И что мы будем делать? Предаваться воспоминаниям? Или вместе пойдем проведывать сестру Надежды Андреевны, чтобы Шурка смог переступить порог когда-то приютившего его дома?

– Не паясничай. Он, как и я, у Лидии Андреевны уже побывал. Он уже давно в городе. Разумеется, нанес визит вежливости.

– Разумеется, – согласился Александр, чье настроение становилось все лучше.

Может, и правда, сходить на эту дурацкую встречу. От него не убудет. Да и правда интересно посмотреть, чем это Саша так восторгается. В его памяти Баранов остался туповатым и медлительным влюбленным ослом. Пожалуй, будет даже приятно лишний раз подчеркнуть, что эта женщина когда-то выбрала его, Белокопытова. А что они потом развелись, так еще и лучше. Он ее сначала завоевал, а потом бросил, и, вздумай сейчас Шурик снова положить на нее глаз, выглядеть это будет так, словно он подбирает никому не нужные объедки. Да и надо понять, зачем он пожаловал спустя столько-то лет.

– Ладно, Саш, – решился он покладисто. – Давай сегодня встретимся часиков в шесть в «Буратте». Ты предупреди Шурика, что я плачу. Для него этот ресторан может оказаться дороговатым. Но только учтите, что у меня будет пара часов, не больше. Мне домой нужно.

– Я и забыла. – Медленно, каким-то тягучим голосом проговорила Саша. Александр вдруг вспомнил, что эта тягучесть появлялась в ее голосе от ненависти. Вспомнил и поежился. – Я, оказывается, забыла, как виртуозно ты умеешь унижать, Белокопытов. В шесть в «Буратте». И мы заплатим за себя сами.

Да, надо признать, что Саша вела себя странно. Впрочем, у него еще будет время над этим подумать. В отличие от других важных дел, времени на которые почти не осталось. Немного помедлив, он набрал номер жены номер два. Она не взяла трубку, но перезвонила минут через десять. Ну да, он опять забыл, что она не всегда может брать трубку.

– Я же просила, солнышко, – начала она с легким укором. В отличие от Саши Ирина никогда не позволяла себе всерьез на него сердиться.

– Прости, дорогая. Немного ошибся в расчетах. Звоню предупредить, что сегодня буду попозже. Приехал мой школьный товарищ, с которым мы не виделись тридцать лет. Нужно встретиться.

– Она тоже там будет? – спросила Ирина, сделав упор на слове «она». Так смешно, сколько лет прошло, а она по-прежнему ревнует его к Саше. Впрочем, Белокопытову это даже льстило.

– Да. Будет. Это ничего не значит. Кроме того, лучше бы мне проконтролировать, чтобы моя бывшая жена не наболтала лишнего. Скажи, а у тебя сегодня получится сходить на ту встречу, о которой мы договаривались?

– Да, конечно, солнышко. Я же обещала. Так что даже удачно, что у тебя сегодня вечер тоже занят. Только, Саша…

Он расслышал легкую тревогу в голосе жены. Это странно, потому что она была человеком легким. За это он ее особенно ценил.

– Что, дорогая?

Она не успела ответить, потому что открылась дверь и в кабинет заглянула секретарша.

– К вам господин Майер.

– Да-да, пусть заходит. Все, Ирочка, ко мне пришли. Увидимся, будь умницей.

– Но мне нужно тебе рассказать…

– Потом расскажешь.

Он отключился и, широко улыбаясь, пошел навстречу гостю.

– Пауль, как я рад вас видеть.

– Здравствуйте, Алекс. Я тоже рад вас видеть. Я скоро уезжаю, и было бы неправильно сделать это, так и не повидав вас.

– Вы давно в городе, Пауль?

– Десять дней. Еще четыре – и можно лететь домой.

– Как поживает ваша милая жена? Я думал, что вы привезете ее с собой. Моя Ирина спрашивала, не готовиться ли к маленькому семейному ужину, но я не знал ваших планов.

– Все в порядке, насколько это возможно в ее положении. Уж длительные перелеты с пересадками оно точно не предполагает.

– Летели через Стамбул?

– Нет через Дубай. Так что семейный ужин придется отложить до лучших времен. Надеюсь, они когда-нибудь наступят. Кроме того, теперь мой черед принимать вас и вашу супругу у себя в гостях. Это бессрочное приглашение, Алекс. Воспользуетесь им, когда сможете.

– Спасибо, Пауль. А скажите, удалось ли вам узнать что-нибудь по тому небольшому делу, о котором я вам писал?

Пауль Майер картинно развел руками:

– Ни в малейшей степени, Алекс. Ни в малейшей. По вашему совету я сказал пожилой фрау, что я немецкий журналист, который собирает материалы о судьбе военнопленных, в том числе тех, что строили ее дом. Но она не захотела говорить со мной. Возможно, нынешняя геополитическая обстановка не очень способствует разговорам с иностранными журналистами.

– Или пожилая фрау догадывалась, что в силу только что названных причин ни один журналист не будет иметь возможности переступить порог ее дома. Возможно, я дал вам не самый полезный совет, Пауль.

Глаза Александра смеялись.

– Увы, мой друг. Увы. Я сделал все, что мог. На этом мои возможности исчерпаны. Но если вы сможете и дальше помогать мне и у вас получится что-нибудь разузнать, я буду вам премного благодарен. Признаться, эта история по-прежнему не дает мне покоя.

Их разговор переключился на другие темы. Александр Белокопытов и Пауль Майер общались уже несколько лет. Познакомились, когда немецкий инженер стал наездами бывать в их городе на одном из крупных заводов. Вечерами ему было нечего делать, а потому он охотно принимал приглашения заводского руководства бывать в самых разных компаниях. Так, для гостя организовали выезд на рыбалку с обязательной баней и шашлыками. Одним из участников того выезда был и Александр, и так уж случилось, что они с немцем стали симпатизировать друг другу и продолжили общение.

Жену Майера он тоже знал. Они с Паулем приходили к ним с Ириной в гости, раз или, кажется, два. Вполне обычная среднестатистическая бабенка, Александр бы на нее и не взглянул, но сердцу, как говорится, не прикажешь. И перцу тоже. На этой сальной мысли Белокопытов ухмыльнулся.

Его самого среднестатистические женщины давно уже не возбуждали. Александра цепляла либо полная раскованность, точнее, даже разнузданность в постели, которой обладала его вторая жена, либо необъяснимая манкость и какая-то особенная элегантность совершенства, которыми владела первая. При мысли о Саше он снова слегка поморщился: как-то упустил из виду тот момент, когда она окончательно вышла из-под его контроля. Раньше бы она ни за что не посмела ему сказать, что он унижает людей.

Они с Паулем выпили виски, совсем чуть-чуть, пить днем все-таки моветон. Затем гость ушел, а Александр вернулся к делам, которые нужно было закончить перед ненужными ему посиделками в ресторане. Сама встреча его совершенно не тревожила. Если Шурик Баранов что-то там себе решил насчет собственной крутизны, то он, Александр Белокопытов, сумеет поставить его на место. Так было всегда, и ничего не изменилось за тридцать лет, в этом он был уверен.

И Саша сразу увидит, что все романтические бредни про океанские просторы и бороздящих их морских волков не имеют никакого смысла и значения в реальном мире, где ценятся только деньги и успех.

Он не ожидал, что дружеские посиделки в ресторане нанесут ему болезненный апперкот. Первым ударом стало то обстоятельство, что его ровесник Баранов выглядел гораздо лучше, чем он сам. Отлично выглядел, если по-честному. Белокопытов в последнее время позволял себе некоторые излишества и в еде, и в алкоголе. Лишние килограммов десять, а то и пятнадцать ничуть его не смущали. Участившиеся осечки в постели тоже. Ему пятьдесят два, не мальчик. И жена знает, когда нужно найти особый подход, а когда лучше оставить в покое.

Рыжий Шурик, ставший совершенно седым,