Подготовка к публичному выступлению шла полным ходом. По городу расклеивались в срочном порядке нарисованные листовки с объявлениями. «Спешите! Герой войны с первородными выступит с обличением бандитов и бунтовщиков, которые, прикрываясь его именем, чинят беспорядки!» То же самое выкрикивали зазывалы на всех перекрестках. Я, признаться, чувствовал себя каким-нибудь знаменитым актером перед бенефисом на столичной сцене. Да в какой-то степени это так и было. Мою скромную персону, кстати, тоже не обошли вниманием – в срочном порядке мне пошили парадную форму, постригли и побрили, и даже нанесли какой-то макияж. Мне даже удалось выторговать себе пехотный меч – все же будет странно, если тысячник Охотничьего легиона будет выступать безоружным. Забавно было видеть, как суетятся господа тайные стражники, готовясь к столь удачной, по их мнению, акции. Еще бы! Выбить идеологическую базу из-под ног бунтовщиков, разом лишив их поддержки народа!

Выступление было назначено на полдень завтрашнего дня – те, кто все это затеял, очень спешили. Смешно, но мне тоже не терпелось побыстрее закончить этот фарс, так что тут наши планы совпадали. Специально для моего выступления на дворцовой площади был собран помост – примерно такой же, как и в дни публичных казней, только без виселицы или колоды для отрубания голов. Я посчитал это очень символичным.

И вот, когда часы на башне пробили полдень, я взошел на помост. Я даже как-то растерялся, когда увидел огромную толпу, которая собралась на площади. Стыдно признаться, но у меня задрожали ноги. Не потому, что я боялся того, что мне предстоит сделать, просто до сих пор я как-то ни разу не попадал в такую ситуацию, когда моих слов ждет СТОЛЬКО людей. Молча ждет! Я даже и подумать не мог, что несколько тысяч человек, собравшись в одном месте, могут сохранять тишину. Начать я решил так, как было написано в составленной для меня речи:

– Граждане Артании! Многие из вас слышали обо мне и о деяниях, которые я совершил на благо нашей страны. Я никогда не стремился стать героем, я просто честно и в меру своего разумения исполнял свой долг, который на меня возложила родина. И я исполнил его до конца – даже когда противник захватил меня в плен, я не сдался. Я каждый день по капле собирал силы для побега, я стойко переносил лишения и невзгоды, и все мои мысли были направлены только на то, чтобы вернуться на родину и продолжить ей служить. И мне это удалось. Я вернулся, несмотря на то что все считали меня погибшим. И что же я увидел по возвращении?

Дальше по сценарию режиссеров этого спектакля я должен был рассказать о том, что мои бывшие соратники грабят и без того разоренную страну, да еще и используя мое имя (хотя я так и не понял, как именно они его используют, а от уточняющих вопросов все, кого я спрашивал, уклонялись). Я должен был попенять народу Артании, что он, вместо того чтобы приложить все силы для восстановления страны после опустошительной войны, мешает новому справедливому правительству, которое прекратило эту войну, и призвать прекратить это делать, а, наоборот, помочь принести достаток и процветание на оставшиеся земли. Ничего этого говорить я не стал:

– А увидел я раздор и братоубийство в той стране, которую защищал. Я увидел, что пока я находился в плену, короля свергли, и теперь купцы делят освободившийся трон. Я увидел тысячи трупов моих сограждан в лесах Артании, которые теперь принадлежат первородным. И знаете, сограждане, я не понимаю, откуда они там появились, ведь по возвращении я узнал, что война давно закончилась и боев с первородными давно уже не было! Но у меня есть предположение. И я хочу сейчас задать совету достойных граждан вопрос: как вам удалось прекратить эту войну с эльфами? Как вам удалось остановить их наступление? Я не мог получить ответ раньше, жители Бермута, ведь когда я спрашивал, откуда там взялись все эти мертвецы, мне не дали ответа. И мне не дали возможности спросить кого-то еще – стоило мне вернуться на родину, как меня арестовали, едва услышав мое имя.

Говоря все это, я рисковал. Если бы у кого-то из тех, кто организовал мое выступление, не выдержали нервы, меня убили бы на месте. Но я рассчитывал, что пока я не начал откровенно призывать к бунту, они не посмеют меня убивать – в противном случае это будет равносильно признанию. А такого люди не потерпят. Я рассчитывал, что те, кто захватил власть, понимают – проще замять последствия моего выступления, чем то, что оно будет прервано. И потому я продолжал говорить:

– Я не призываю к войне. Я не призываю к бунту. Я просто хочу понять, что происходит, сограждане! Мне велели призвать всех несогласных склонить голову перед новой властью, но я не знаю причин, почему они это сделали, и потому не стану никого ни к чему призывать. Я просто хочу получить ответы на свои вопросы. И я надеюсь, что эти ответы интересуют не только меня. Я буду ждать этих ответов вместе с вами! А сейчас мне больше нечего сказать. Спасибо, что выслушали меня, граждане Артании!

И я уверенным шагом спустился с помоста. Меня все еще не схватили, и я направился прямо в толпу, которая расступалась передо мной. Тишина, которая сопровождала мою речь, была нарушена – люди обсуждали сказанное. Сначала тихо и как-то испуганно, а потом все громче и громче, и вот уже над площадью слышен настоящий гул, в который складываются отдельные голоса – удивленные, возмущенные, испуганные. Я надеялся, что люди начнут расходиться, но нет. Я так и дошел до выхода с площади, и проход передо мной появлялся как по волшебству. Не слишком приятное обстоятельство. Я надеялся, что мне удастся затеряться среди разбредающихся и гомонящих жителей и потом попытаться скрыться, но теперь этому плану не суждено сбыться. Что ж, задача усложнилась, но она по-прежнему выполнима.

Как только я покинул пределы площади, я побежал изо всех сил, сворачивая в неожиданных местах и стараясь сбить преследователей со следа. А они уже были, преследователи. Перед тем как свернуть за угол, я оглянулся и увидел, что в мою сторону бегут несколько человек. И хотя все они были одеты в гражданское, я не сомневался, кто эти люди и отчего им так необходимо со мной встретиться.

Мое бегство очень осложнялось тем, что я не знал столицу. Мне бы сейчас затеряться в бедных кварталах или даже в трущобах, но я не мог их найти! В какой бы переулок я ни свернул, всегда через минуту я оказывался на широкой и отлично просматриваемой во все стороны улице – совсем не то, что нужно для успешного побега. Через десять минут такой беготни я краем глаза снова увидел в конце улицы группу горожан, идущих как-то уж слишком целеустремленно. Вернувшись в тот переулок, откуда только что выбежал, я разогнался посильнее, хотя и без того бежал изо всех сил. Выбегая на улицу, я попал в гостеприимные объятия еще одной группы преследователей. Оттолкнув одного из них, я нанес несколько ударов, мне казалось, я почти вырвался. Оставалось сделать еще один рывок, но в этот момент голова взорвалась от боли, и я потерял сознание.

Очнулся я резко и сразу почувствовал, что захлебываюсь. Впрочем, это ощущение долго не продлилось, и я смог вдохнуть. Открыв глаза, я с трудом сфокусировал взгляд. Голова раскалывалась так сильно, будто готова была вот-вот лопнуть. Знакомое ощущение – примерно так же я себя чувствовал после взрыва в Элтеграбе, только тогда мне прилетело камнем от разлетающейся стены, а теперь меня просто сильно ударили по голове. Преследователи явно перестарались, удар вышел чересчур сильным – я даже не сразу вспомнил, что между взрывом в Элтеграбе и нынешним моментом прошло достаточно много времени, и уместилось множество событий. Не сразу я и услышал, что ко мне обращаются. Меня даже на некоторое время оставили в покое, так что первые слова, которые смог осознать, были обращены не ко мне: