десять дней все, конец, и не станет больше папаши Стейнвега. Если только до тех пор ты не согласишься заговорить. Нет? Подождем до завтра… Спи, старина.

На следующий день в час дня, после ночи и утра без происшествий, князь Сернин невозмутимо выходил с улицы вилла Дюпон и, слабо держась на ногах, с туманом в голове направлялся к соседнему ресторану, подводя итоги сложившейся ситуации:

«Таким образом, в ближайший вторник у Альтенхайма и убийцы из «Палас-отеля» состоится встреча в Гарше в доме с номером телефона тридцать восемь. И, следовательно, во вторник я сдам полиции преступников и освобожу господина Ленормана. Тем же вечером настанет черед и старика Стейнвега, и я, наконец, узнаю, является ли Пьер Ледюк, да или нет, сыном какого-нибудь колбасника, и смогу ли я сделать его достойным мужем Женевьевы. Да будет так!»

Во вторник утром около одиннадцати часов председатель Совета Валангле вызвал префекта полиции и заместителя начальника Уголовной полиции, господина Вебера и показал им письмо за подписью князя Сернина, которое он только что получил по пневматической почте.

«Господин Председатель Совета,

Зная интерес, который вы проявляете к господину Ленорману, я хочу довести до вашего сведения факты, которые открыл мне случай.

Господин Ленорман заперт в подвалах виллы «Глицинии» в Гарше, возле пансиона.

Бандиты из «Палас-отеля» решили убить его сегодня в два часа.

Если полиция нуждается в моей помощи, в половине второго я буду в саду пансиона или у госпожи Кессельбах, другом которой я имею честь быть.

Примите, господин Председатель Совета, и т. д.

Князь Сернин»

– Это чрезвычайно важно, уважаемый господин Вебер, – сказал Валангле. – Добавлю, что мы должны полностью доверять утверждениям князя Поля Сернина. Я несколько раз ужинал с ним. Это умный, серьезный человек…

– Позвольте мне, господин председатель, – сказал помощник начальника Уголовной полиции, – вручить вам другое письмо, которое я тоже получил сегодня утром.

– Относительно того же дела?

– Да.

– Посмотрим.

Он взял письмо и прочитал:

«Предупреждаю вас, что князь Поль Сернин, называющий себя другом госпожи Кессельбах, не кто иной, как Арсен Люпен.

Довольно одного доказательства: Поль Сернин – это анаграмма имени Арсен Люпен. Те же самые буквы. Ни больше, ни меньше.

Л. М.»

В то время как Валангле пребывал в смущении, господин Вебер добавил:

– На сей раз наш друг Люпен нашел достойного себя противника. В то время как он доносит на него, тот выдает его нам. И вот лис в ловушке.

– И что теперь? – спросил Валангле.

– Теперь, господин председатель, мы попробуем примирить их… И для этого я возьму с собой две сотни людей.

Оливковый редингот

I

Четверть первого. Ресторан близ площади Мадлен. Князь обедает. За соседний столик садятся двое молодых людей. Он приветствует их и заводит с ними разговор, как со случайными знакомыми:

– Вы участники операции?

– Да.

– Сколько человек всего?

– Вроде бы шестеро. Каждый идет туда со своей стороны. Без четверти два встречаемся с господином Вебером у пансиона.

– Хорошо, я там буду.

– Что?

– Разве не я руковожу операцией? И разве не мне следует отыскать господина Ленормана, поскольку я публично объявил об этом?

– Значит, патрон, вы думаете, что господин Ленорман не умер?

– Я в этом уверен. Да, вчера я удостоверился, что Альтенхайм и его банда доставили господина Ленормана и Гуреля на мост Буживаля и бросили их в воду. Гурель утонул, а господин Ленорман выбрался. Когда придет время, я приведу все доказательства.

– Но если он жив, тогда почему не показывается?

– Потому что он несвободен.

– Значит, то, что вы сказали, правда? Он находится в подвалах «Глициний»?

– У меня все основания так думать.

– Но как вы узнали? Какие у вас доказательства?

– Это мой секрет. Могу лишь сообщить вам, что эффект будет… как бы это сказать… ошеломляющий. Вы закончили?

– Да.

– Мой автомобиль за площадью Мадлен. Присоединяйтесь ко мне.

В Гарше Сернин отослал автомобиль, и они направились к тропинке, ведущей к школе Женевьевы, где и остановились.

– Слушайте меня внимательно, ребята. Это крайне важно. Вы позвоните в пансион. Как у инспекторов, у вас ведь есть возможность войти? Вы пойдете к флигелю «Гортензия», тому, что не занят. Там вы спуститесь в подвал и отыщете старый ставень – достаточно приподнять его, чтобы освободить путь в подземный проход, который я обнаружил на днях, он ведет прямиком на виллу «Глицинии». Именно так встречались Гертруда и Альтенхайм. Именно по этому ходу прошел господин Ленорман, чтобы в конечном счете угодить в руки своих врагов.

– Вы так думаете, патрон?

– Да, я так думаю. А теперь вот о чем идет речь. Вы удостоверитесь, что проход находится в том же состоянии, в каком я оставил его этой ночью, что две двери, которые его перегораживают, открыты и в углублении, расположенном возле второй двери, по-прежнему лежит пакет, обернутый черной саржей, который я сам там оставил.

– Надо ли разворачивать пакет?

– Не надо, там сменная одежда. Ступайте и постарайтесь остаться незамеченными. Я жду вас.

Через десять минут они вернулись.

– Обе двери открыты, – сообщил Дудвиль.

– Пакет в черной сарже?

– На месте, у второй двери.

– Отлично! Сейчас двадцать пять минут второго. Скоро появится Вебер со своими бойцами. Они наблюдают за виллой и окружат ее, как только туда войдет Альтенхайм. Я, по согласованию с Вебером, звоню туда. Дальше у меня свой план. Ладно, полагаю, никто скучать не будет.

И, отпустив братьев, Сернин пошел по тропинке в школу, не переставая рассуждать с самим собой:

«Все складывается как нельзя лучше. Битва развернется на территории, выбранной мной. Я неизбежно выиграю ее, я освобожусь от двух своих противников и буду один вовлечен в дело Кессельбаха… Один, с двумя прекрасными козырями: Пьером Ледюком и Стейнвегом… А сверх того есть еще и король… то есть я сам. Правда, существует одна загвоздка… Чем может сейчас заниматься Альтенхайм? Разумеется, у него тоже есть свой план нападения. С какой стороны он нападет на меня? И как относиться к тому, что он все еще этого не сделал? Это тревожит. Может, он донес на меня полиции?»

Сернин миновал маленький двор школы, ученицы которой находились на занятиях, и постучал в дверь.

– А-а, вот и ты! – сказала госпожа Эрнемон, открывая. – Ты что, оставил Женевьеву в Париже?

– Для этого надо было, чтобы Женевьева оказалась в Париже, – отвечал он.

– Но она там и оказалась, поскольку ты вызвал ее.

– Что ты такое говоришь? – воскликнул он,