Некоторые дамы и вовсе, тихо охнув, падают в обморок. Мне бы сейчас тоже так охать и терять сознание. Но я смотрю с сомнением на тощего секретаря. Кто меня подхватит? Он? Сомневаюсь? Кажется скорее наоборот, мне через минуту придется ловить побледневшего Гардуша. А вот Каор хоть и не менее бледен от потрясения, но злость, горящая во взгляде, придает сил бывшему опекуну.

— Полагаю, вопрос с годом закрыт, милая Кассия, — с легкой подначкой говорит его величество.

Тихо. Едва слышно.

Я снова смотрю на мужа. Он злится. Ждет, что я подбегу к нему, как собачонка. Сказал к ноге — и я уже там. И мне снова становится обидно. Вместо радости от воскрешения родного человека, чувствую себя жалкой марионеткой в играх больших мужчин. Разом вспоминается и гадкая самоуверенность Марики, и что брак колдуну был весьма выгоден, и подозрения короля насчет причастности Сиварда к гибели моей семьи, и снова же, резкий приказной тон и обидная уверенность, что я кинусь к нему, словно жалкая рабыня… И ни одного теплого слова. Разве так должен обращаться к жене муж?

А еще во мне зреет какой-то протест. Бунт. И кипучая досада.

Я только-только добилась самостоятельности. Добилась права распоряжаться своим наследством, строить свою жизнь, как мне хочется… И снова под замок? Ну уж нет!

Я выстояла битву против короля! Сама! Без его помощи! Пока он невесть где мотался? Чего он туда поперся? Почему кинул меня одну?

— Отчего же, — мило улыбаюсь его величеству. — Брак ведь расторгнут, как я понимаю?

Король уверенно кивает.

— И я теперь свободная женщина… — уточняю.

Снова кивок.

— Если вы не против ваше величество, с моей стороны уговор в силе.

— Вы уверены, леди Кассия? Будет трудно!

— Сейчас даже более чем! — с вызовом смотрю теперь уже на бывшего мужа.

По рядам прокатывается вздох.

Мне кажется, я слышу как гневно рычит колдун и ехидно хихикает Каор. Я вам еще покажу.

— Но милая Кассия, ухаживать за вами этим двум достойным джентльменам я запретить не могу, — мягко возвещает король.

— Не можете, — соглашаюсь. — Но ведь и выбирать я их не обязана.

— Не обязаны, — хитро улыбается. — Если выполните, что обещали.

Я улыбаюсь в ответ. Теперь у меня мотивации еще больше. Гадкий, самоуверенный колдун! Противный, извращенный опекун! Ни за что я не буду с ними!

Сивард в два шага преодолевает разделяющее нас расстояние и становится рядом.

— Ты что творишь? — цедит он сквозь зубы.

— Сивард! Как я рад тебя видеть! — восклицает король. — И в добром здравии!

— В отличие от жены… — ворчит колдун…

На грани слышимости. Чтоб уловила только я. Ну, может еще и секретарь, отчаянно желающий провалится сквозь землю.

— О, я желала, — так же тихо отвечаю. — И писала вам. Вы не отвечали!

— Я был немного занят. Умирал… — ерничает в ответ…

— Ну что ж! — Радостно восклицает король. — Теперь ты жив! Я надеялся ужин устроить по случаю помолвки. Но теперь повод у нас еще более радостный. Сивард ты должен мне все рассказать!

Представление закончено. Оно и так неимоверно затянулось. Нас спешно рассаживают по местам. Мне тоже доводится устроиться за высоким столом. Не возле короля, естественно. Там по правую руку сидит Сивард, по левую Каор.

Меня же усадили почти в самом конце. С одной стороны от меня восседает бледный и несчастный Гардуш, с другой незнакомый юноша. А я думаю только об одном — поскорее бы эта пытка едой закончилась.

Вкуса потрясающих блюд не замечаю. Они сменяются одно за другим. Супы. Жаркое. Рыба. Пироги с дичью. Запеченные перепела. Всевозможные закуски и напитки. Я только смотрю в свою тарелку и не обращаю внимания, как слуги в очередной раз ее наполняют чем-то аппетитно пахнущим и бесспорно вкусным. Словно смотрю сквозь нее. А как только все поднимаются со своих мест, и король объявляет танцы, для приличия постояв немного у стены, незаметно подкрадываюсь к его величеству и, сославшись на усталость, прошу меня отпустить.

Я рискую. Очень. Покидать праздник раньше монарха не очень то принято. Но у меня уважительная причина. А король Олеальд оказывается весьма понимающим и проницательным. Он одаряет меня сочувствующим взглядом и отпускает восвояси, попросив неизменного Гардуша проводить до покоев.

Странно, что ни Сивард, ни Каор даже в этот короткий отрезок времени не пытаются со мной поговорить. Более того, их и в зале-то нет. По крайней мере, не вижу ни того, ни другого, пока топаю к выходу, гордо расправив плечи и задрав подбородок.

И только оказавшись за дверью собственной комнаты, облегченно расслабляю спину и, тихо всхлипнув, сползаю по стене.

— Леди Кассия, что случилось? — подлетает ко мне дремавшая у камина Тента.

— Сивард вернулся, — шепчу помертвевшими губами.

— Это же чудесно!

Сдавленно киваю, не желая пока посвящать служанку в нюансы наших с мужем отношений. Просто позволяю себя быстро раздеть, ополоснуть чистой водой и, переодев в свежую сорочку, уложить в постель.

Я честно думала, что не засну. Но как только голова опускается на подушку, сознание тут же отключается. Перед глазами воцаряется кромешная темнота, вызванная нервной истощенностью и физической усталостью.

А спустя всего лишь час резко просыпаюсь от того, что кто-то плотно закрывает мой рот ладонью.

— Теперь нам никто не помешает поговорить дорогая… жена… — злым голосом шепчет нависший надо мной Сивард.

Глава 41

Сдавленный крик замирает где-то в горле удушающим колючим клубком. Я буквально чувствую, как мои глаза расширяются от ужаса. Сон слетает бесследно, словно еще минуту назад не владел всецело моим сознанием.

Рядом, буквально на расстоянии двух шагов, на своей лежанке мирно посапывает Тента. Но я уверена, она не услышит ни звука из нашего разговора. И не проснется, хоть кричи я криком, как резанная.

— Так, получается, ты ждешь меня, милая женушка? — сверкает глазами колдун. — И месяца не прошло, как прошение о расторжение брака подала.

С моих губ срывается возмущенный писк.

— Для приличия хотя бы год подождала… Траур, как-никак…

Продолжает гневаться Сивард.

Снова разъяренно мычу.

Как он смеет меня упрекать? Сам оставил разгребаться с проблемами. Обещал помочь, а в результате пропал! И что мне было делать? Да еще и слова в свою защиту сказать не дает! Гадкий, самоуверенный мужлан!

Кое-как высвобождаю из-под одеяла руку и, замахнувшись, пытаюсь ладонью заехать нахальному колдуну по щеке. Но он тут же перехватывает мое запястье. А затем и вовсе ложиться сверху, надежно фиксируя руки своей огромной лапищей. Еще и посмеивается гад.

Но ладонь, которой закрывал рот, все же убирает.