мягкие маленькие оттоманки, и пуфики, и журнальные столики. На небольших тумбах салфетки, флаконы с духами, пудрой и прочей косметикой. В небольших шкатулочках расчески, шпильки, зажимы. Огромные зеркала во всю стену и множество ярких светильников. Я даже забываю, зачем сюда явилась, разглядывая все это.

Понятно, что подобные комнаты служат не только для справления нужды, а и для отдыха, бесед и сплетен. Кажется, всемирно известный секрет раскрыт, отчего девочки испокон веков предпочитают ходить в туалет не только парами, а всей гурьбой. Впрочем, и меня не столько тянет в отдельные кабинки для уединения, сколько я просто отчаянно желаю побыть одной. Без шума, восторженных возгласов Тенты, нервного сопения Уораха и раздражающего поскрипывания пера секретаря.

Умываю лицо холодной водой и щипаю себя за щеки, чтобы вернуть румянец. Мне предстоит нелегкая битва за свою самостоятельность, и я должна ее выиграть.

— Кассия! Кассия Отгриф, — внезапно слышится незнакомый голос.

Но я вместо того, чтобы откликнутся или хотя бы подождать говорившего, ныряю в ближайшую кабинку.

А спустя минуту голоса слышатся уже в уборной. Кто-то открывает кран, шумит вода, а я даже не дышу, пытаясь услышать, о чем говорят.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает еще один девичий голос.

— Да уж, есть источники, — хихикают в ответ. — Ты представляешь, эта пигалица женила на себе Сиварда. Нашего Сиварда!

— Врешь! — восклицает вторая девушка.

— Ни капли. Бедняжка сгинул. Ручаюсь, это она его убила. Гадкая бледная моль!

— Что так плоха в постели, что душка Сивар предпочел границу с тварями медовому месяцу?

— Ты ее видела? Невзрачное создание, — фыркает первая.

А я едва сдерживаюсь, чтоб не выскочить из своего укрытия, и не показать этим щебетухам, кто здесь невзрачное создание. Ясно же, что из зависти так болтают. Это Катя была невзрачной. А Кассия красива. Уж я то с высоты прожитых лет могу себе позволить делать подобные выводы. Но остаюсь на месте. Гораздо важнее сейчас послушать. Авось, что-то полезное и узнаю об этой самой границе, где сгинул муж.

— Нет… Ты, что ли, видела? — хмыкает вторая.

— Мне кое-кто ее описал. Подробно. Так и выразился — бледная моль, — ехидный голос такт и сочится ядом.

— Сивард? — охает собеседница.

Но в ответ получает лишь загадочное молчание.

А я буквально закипаю от гнева. Это он меня бледной считал. Невзрачной. Ясно…

— Как же она его заполучила? — не дождавшись ответа, продолжает раздумывать вслух вторая девушка. — Ведь Сив клялся, что брак не для него.

— Ой, не знаю… — резко отвечают. — Но меня навестить он обещал после возвращения.

— Ох, Марика, уж из твоей теплой постели наш Сив никогда бы не улизнул к тварям.

Двери снова хлопают, посетительницы выходят. А я продолжаю пялиться невидящим взором в стену кабинки. Вот значит как… Теплая постель Марики…

Глава 36

Осторожно выбираюсь из своего укрытия и подхожу к зеркалу.

Бледная. А какой мне еще быть после всего пережитого? Но уж никак не моль.

И вот вряд ли мужчина, я имею в виду взрослый самодостаточный мужчина, такой, как Сивард, обсуждал внешность своей невесты с любовницей. Я конечно мужа знаю мало… Но то, что ему не характерный инфантилизм — а иначе, как инфантилизмом склонность к распространению сплетен я назвать не могу — это точно.

А вот в том, что Марика была его любовницей, тут сомнений нет. Слишком уверенно и раскованно она обсуждала с подругой моего мужа. Слишком собственнические нотки проскакивали в ее голосе, когда она упоминала имя Сиварда. Так может говорить только влюбленная женщина, имеющая право на этого мужчину.

Прислушиваюсь к своим ощущениям, всматриваясь в глаза собственного отражения. Обида. Вот что я чувствую. Обида и легкая жалость. Я ведь и правда на какую-то малую долю секунды верила в красивую сказку о счастливой семье. Как будто не знаю, что у аристократии принято заводить любовниц и содержанок. Что на Земле, что тут…

Впрочем, в верности мне никто не клялся. Может, Кассия и не смогла затронуть сердце собственного мужа… я не смогла… Теперь уже не узнаешь… Но разобраться в том, что с ним случилось, я обязана.

Не приложил ли к этому руку Каор? Хотя как? Сферы деятельности колдуна и лорда Эзерта не пересекаются. Только бывший опекун тоже ведь не лыком шит. Маг он сильный, богатый, влиятельный. И найти способ убрать конкурента, ручаюсь, ему не составило бы труда.

Стоит ли рассказать о своих подозрениях королю? Посмотрим…

Брызгаю в лицо прохладной водой. Беру из стопки чистое полотенце, аккуратно промакиваю кожу и, кинув в корзину для использованного белья, выхожу из уборной.

Думаю, меня должны вот-вот позвать. И вначале стоит разобраться со своими проблемами, а потом уже на мужнины переключатся. Как ни крути, а своя сорочка ближе к телу. Как и тех, кто остался в Отгрифе.

В приемную попадаю как раз во время. Нервный секретарь уже нетерпеливо расхаживает по кабинету, то и дело косясь на часы.

— Леди Кассия, наконец-то, — одаряет меня осуждающим взглядом. — Прошу за мной.

Киваю Тенте и Уораху, решив, что при необходимости их можно будет позвать, и ступаю вслед за Пипином Гардушем.

Кажется, сердце в груди замирает и пропускает удар. В своей жизни мне немало приходилось встречаться с разными людьми, бегать по инстанциям, выбивая какие-то льготы или решая проблемы. Один раз я даже на прием к нашему меру попала…

Но тут… Это ж как президент… Или еще выше… Понятно, отчего ноги ходят ходуном и подкашиваются. Его власть безгранична. А, почитывая исторические романы, я не раз сталкивалась на их страницах с описанием проявлений монаршего гнева и скорой расправы. «Голову с плеч!» — звучит, словно наяву возглас Червонной королевы из книги об Алисе. Нервная дрожь прокатывается по телу. А вдруг и мне… голову с плеч. Вдруг и король считает, что я стала причиной гибели колдуна…

Даже не смотрю на его величество, почтительно замерев в поклоне и ожидая, пока он позволит подняться.

Да … ну… глупости в голову лезут. Точно нервы виноваты. Максимум, что мне грозит, новое замужество. Марика со своей болтовней напрочь выбила из меня здравый рассудок. Нужно себя в кучу поскорее собрать и перестать волноваться.

— Встань, милое дитя, — звучит уверенный мужской голос.

Только тогда осмеливаюсь поднять глаза. И сразу же натыкаюсь на заинтересованный взгляд сидящего за столом монарха. Эх, знал бы он, что это самое дитя младше его самого всего лишь десятка на два…

Король не стар, но прожил немало. О чем свидетельствуют и щедро посеребренные сединой некогда