Однако в 1917 году полковник Граве прежде всего решает — с кем быть. Он дворянин, достаточно состоятелен, чтобы обеспечить себе безбедную жизнь за границей. Но он остается в России. Его выбирают заместителем начальника Академии по учебной части, он хлопочет об организации баллистической лаборатории (которую впоследствии и возглавляет), становится членом и консультантом Комиссии особых артиллерийских опытов — КОСАРТОПа [2].

В КОСАРТОПе в 1919–1926 годах развернулись и работы по созданию реактивной артиллерии. В эту работу Граве вовлек своих учеников, выпускников академии, оставшихся в ней преподавать: О. Г. Филиппова, С. А. Серикова и М Е. Серебрякова. Их тема — пороха. А о своей собственной заявке, от 14 июля 1916 года, он пишет начальнику Артакадемии (точной даты письма установить не удалось):

«Относительно предпринятых мною шагов в отношении доведения до сведения заинтересованных кругов о моем предложении, сообщаю, что еще в 1921 г. я, как только возник ОВИ (отдел военных изобретений. — Г. Н.), обратился туда со своим предложением, причем мне известно, что у ОВИ по этому вопросу была переписка сотрудника ОВИ т. Изенбека приступить к разработке этого предложения, на что я тогда же согласился.

Дело, однако, не пошло, и в связи с этим мною была подана жалоба, дошедшая до Особого отдела, в который осенью 1924 года меня вызывали для дачи личных показаний (фамилия следователя, приезжавшего из Москвы, т. Горбачев).

После этого, зная, что и Реввоенсовету и Особому отделу хорошо известно о моем предложении, я никаких шагов делать не мог, а также не мог сам лично разрабатывать за непредставлением мне затребованных материалов. Позднее, в 1925 г., когда до меня через И. В. Стефановича (коллега Граве по Артакадемии. — Г. И.) дошли слухи о том, что мое предложение кем-то разрабатывается при официальной поддержке, я заявил письменный протест бывшему председателю ОВИ В. А. Петрову, а также и нач. артиллерии Ю. М. Шейдеману (последнему через его помощника Шафрова).

Далее, когда в 1926–1927 гг. после выхода положения о патентах дело дошло до присуждения мне патента, я, зная порядок прохождения всех заявок через Реввоенсовет, не имел никаких оснований считать, что мое предложение неизвестно последнему, и считал какие-либо обращения излишними по этому поводу, так как в записке, сопровождавшей мою первоначальную заявку, значение моего предложения было в достаточной мере разъяснено».

То есть Граве знал, что на его предложение наконец-то обратили внимание и кто-то что-то по нему разрабатывает. «Всех нас обходят, — записывает он в дневнике. — Вначале я думал, что партийцы боятся у нас заразиться, опасаются нашего «вредного влияния», как об этом как-то случайно проболтался один из комиссаров, Коля Степанов. Но, конечно, это не объяснение. Вопрос более сложный. Тут и остатки начального исходного спецеедства, тут и глубокое недоверие, тут и классовая вражда, особенно к старым военным, тут и результат длительной агитации против «золотопогонников». Может быть, тут и расплата за чужие грехи… Профессоров вышвыривали сначала по одиночке, а затем (1930–1931 гг.) и пачками, даже не останавливаясь перед оголением ряда кафедр».

В 1924 году порядок выдачи патентов был изменен.

«Постановление ЦИК и СНК СССР о патентах на изобретения ввести в действие с 15 сентября 1924 г. и с того же срока отменить все законоположения о правах на изобретения, изданные законодательными органами союзных республик. Патенты (привилегии) на изобретения, выданные не советскими органами, не имеют никакой силы. Лицам, утратившим право на патент, выданный досоветской властью, а равно лицам, сделавшим заявки в соответствующие учреждения до установления на данной территории советской власти, предоставляется право ходатайствовать о выдаче патента, в соответствии с постановлением ЦИК и СНК о патентах на изобретения. Новизна соответствующих изобретений обсуждается Комитетом по делам изобретений применительно к моменту первоначальной заявки при условии, если последняя сделана после 1 января 1910 года» (Вестник Комитета по делам изобретений, № 1, ноябрь, 1924 г.).

Заявка Граве была в конце концов рассмотрена в соответствии с этим постановлением. И вот результат: «На основании ст. 4 Вводного постановления к закону о патентах, по рассмотрении описания и всех относящихся к делу документов, IV Секция Комитета… признала возможность выдать патент на БОЕВУЮ ИЛИ СВЕТЯЩУЮ РАКЕТУ лишь в следующей редакции предмета патента:

1. Боевая или светящая ракета, отличающаяся применением взамен форсового состава прессованного цилиндра из желатинированной нитроклетчатки.

2. Охарактеризованная в п. 1 ракета, отличающаяся тем, что к желатинированной нитроклетчатке примешаны стабилизирующие вещества.

3. Форма выполнения указанной в пп. 1 и 2 ракеты, отличающаяся тем, что заменяющий форсовый состав цилиндр снабжен одним или несколькими продольными глухими каналами».

Дата выдачи патента — 5 ноября 1926 года (а не 1924 год, как считалось), регистрационный номер 144/14, номер патента 122 с.

Патент И. П. Граве на изобретение боевой ракеты на бездымном порохе

Это был первый патент в области реактивного вооружения, выданный советской властью. Всего же я нашел девять патентов И. П. Граве, семь из которых имели отношение к военной технике, в том числе четыре — к реактивному оружию и порохам.

Получив патент, Граве целиком посвятил себя теории реактивных снарядов. Публикует ряд работ. Одна из них, «Современные вопросы в области внутренней баллистики», на мой взгляд, особенно заслуживает внимания. «Изучение этого вопроса, — пишет он, — имеет не только чисто физический интерес, но является насущно необходимым, например, для разрешения чисто практических задач о рациональном конструировании… Без выяснения этого вопроса конструирование может идти лишь чисто эмпирическим путем грубого нащупывания наивыгоднейших комбинаций отдельных элементов конструкции на многочисленных простых образцах и при полном отсутствии какого-либо критерия для предварительной оценки их… Последний вопрос входит как частный случай в более крупную область, которую я называю баллистикой незакрытого пространства. Эта область охватывает не только явления вблизи дула орудия, но и все явления, происходящие как в реактивных снарядах, так и в орудиях с отдельной камерой сгорания…»