Благополучного исхода из сложившейся ситуации не предвиделось. Лучше пока молчать и ни о чем не спрашивать. Можно продолжать жить, как жил до этого. Если, конечно, гигантская сосулька с крыши на голову не упадет, несмотря на лето, и не прикончит окончательно.

С кухни донесся мужской голос и женский смех. Приглушенный. Словно рыдание сквозь марлевый кляп. Веселятся себе до сих пор. Интересно, что их вместе связывает – адвоката и госпожу Филькину. Водят разговоры вокруг да около, и ничего из этих разговоров не понять. Тамара – умная кошка. Но Илюша не хочет быть мышкой.

Уколов начинал соображать. Единственный выход – это снова лечь и закатить глаза.

Он лег и отвернулся к стене. И сразу услышал, как к комнате кто-то идет. Вошли. Остановились.

Уколов отчетливо застонал. Это ему не стоило больших трудов, поскольку голова действительно раскалывалась. Потом отворил глаза.

К нему подошли и остановились. Два голубка. Она – в махровом халате и волосах, закрученных на бигуди. Он – в брюках, одной рубахе и тапочках на босу ногу. Купаться, вероятно, в душ ходили. Дуэтом. Придется до конца прикидываться и ничего не замечать.

– Ой-ой… Головушка моя…

До него вдруг дошло, что если к Филькиной до сих пор не пришли из полиции, значит, расписка так и не попала в их руки. А ведь там ее адрес записан. И данные паспорта. Выходит, что потерял. Так и есть, пока брел «на автопилоте».

Уколов смотрел в потолок, не зная, что делать, – то ли плакать, то ли смеяться. Лучше впасть в ступор. Выпучить глаза и смотреть. Как та корова, которую осеменяют принудительно.

– Живой?

– Ага…

– Тошнит?

– Да нет вроде… Башка вот только шумит…

Адвокат сел рядом, раскинув ноги циркулем. Волосы кудреватые с проседью приглажены. Сыроваты пока что. Точно, дуэт исполняли только что, пока он лежал. Вот и надейся после этого на женский пол.

«Зонтиком не угостите?…» – «Ой, да с превеликим удовольствием…»

Уколов вздохнул, лаская себя изнутри. Это он правильно сделал, что о расписке промолчал.

– А раз не тошнит – может, это… – Решетилов хлопнул себя пальцем по горлу. – Коньячок в холодильнике стынет. Будешь?

Илюша стал подниматься. Опухшую лобную часть беспрестанно ломило. Казалось, если выпить, то сразу все и пройдет. Допустим, сразу стакан целиком.

Пришли на кухню. Сели. Уколов вспомнил, что завтра суббота, и что в понедельник ему удастся с божьей помощью придти в себя и оказаться на работе. Таким образом, оставалось обзавестись лишь освобождением на нынешний день. В совхозе у них строго – могут прогнать с работы.

– Повестку бы мне на сегодня. – Он тяжко вздохнул, глядя на запотевшую коньячную бутылку.

– Это мы сделаем, – пообещала Тамара.

И посмотрела в лицо адвокату:

– Да, Анатолий Семенович?

Тот кивнул и сказал, что повестка вообще-то не проблема, вот только за последствия не ручается. Встал и вышел в коридор. Вернулся с черной папкой в руках. Расстегнул ее, вынул оттуда скромную повестку от местного участкового.

– Скажешь, мол, находился по поводу грабежа… С утра и до ночи. И лоб свой покажешь… Зеленкой намазанный…

Уколов соглашался. Других выходов у него нет. Только один. Который ему предлагали. И поглядывал на пустой пока что стакан.

Решетилов взял со стола бутылку, хрустнул пробкой, отвинтил и стал разливать. Больному налил полстакана. Себе и Тамаре в рюмки.

– Пей… Тебе надо в себя придти. Оно пройдет – только этого надо хотеть.

Уколов соглашался, хотя знал отлично: лапшу вешает, мозги желает запудрить. Чтобы не думал Илюша об их отношениях с Тамарой. А он и не думает. Ему бы выбраться из ситуации, а там он в гробу видал обоих.

Илюша прицепился губами к стакану, бросил глаза к потолку и залпом выпил. Но крякать не стал. Нет у него такой привычки. Лишь сморщился и стал елозить глазами по столу – закуски шаром покати. Пара яблок. Кусок хлеба. И еще рыбий хвост. Зато в мусорном ведре валяется пара пустых банок из-под консервов и пустые пачки супа «Ролтон».

Кувыркались, пока он на кровати прохлаждался. Потом питались, запивая коньяком. Эх, люди. Хомо сапиенс называются.

– Никто не приходил? – спросил Уколов.

– С какой стати? – удивилась Филькина, взглянув Илье в глаза.

– Да так, – промямлил тот, упрямо глядя в сторону ведра. – Боюсь. Вдруг проследили…

Чуть не проговорился действительно. Придти могут, если знают адрес. А адрес в расписке.

– Не бойся, Илья – грабители сами тебя теперь боятся, – произнес адвокат с видом знатока. – Они сейчас деньги твои пропивают. Если уже не пропили…

Сунул корочку хлеба себе в рот и вновь потянулся за бутылкой. Наполнил стакан и рюмки.

– Нечего раньше времени переживать…

Снова выпили и слегка закусили. Тамара вытащила из холодильника остатки салата, положила немного Илье и вновь убрала.

Сидят, переглядываются с адвокатом и ни слова по делу. Словно не существовало никогда проблем с неким стариком Лушниковым.

Уколов в который уже раз ругал себя за тот случай, когда познакомился с Тамарой. Конечно, сам не святой, но чтобы в госпиталь лезть напролом, – это и присниться никогда не могло.

Еще раз взглянул мельком Тамаре в лицо, чтобы окончательно убедиться. И сразу понял: пусто у нее внутри. И в кармане пусто. Свистит в кулак чертова кукла. И если пообещала в долг по расписке, так это она сгоряча или по незнанию.

Уколов доел салат и поймал себя на мысли, что, кажется, засиделся. С раннего утра в гостях. Голова перестала кружиться, и можно тихонько делать ноги.

– Пойду…

– Тебя же никто не гонит, – деланно возмутилась Тамара. – Хочешь – сиди, а не хочешь – ложись и спи. Я прослежу…

– Нет. Дело не в этом, – отказался Уколов. – Боюсь, как бы в совхозе не хватились… Там если кому втемяшится – в розыск могут объявить… Особенно мамаша. Та еще учительница.

– Вот оно что, – сразу согласилась Тамара. – Тогда ладно. Езжай. Дать тебе денег?

Она еще спрашивает! Уколова чуть не затошнило от такого вопроса.

Филькина посмотрела на него вскользь и потянулась за кошельком.

– На вот… Возьми полсотни…

Илья Николаевич встал и пошел к двери, не оглядываясь. В коридоре остановился у зеркала и посмотрел на себя. Хорошо, хоть лоб зеленкой не намазала, а то сверкал бы как светофор.

Взялся за ручку и вышел вон. Пусть сидят и думают себе: ушел такой-сякой немазаный. Всю жизнь ему тот колышек инвалидный перестроил…

Замок щелкнул. Гость ушел.

Адвокат с Филькиной сидят себе вдвоем и молчат.