– Кушай, Федор, кушай!

В ответном вздохе Лебедева слышалось явное облегчение.

Километров через десять они свернули в лес. Деревья обступили дорогу, сплелись над ней ветвями, образовав своеобразный тоннель. Видимость была ограниченной, и Тимур плелся со скоростью пешехода. Федор обстановку оценивал правильно, поэтому сидел смирно и не требовал ехать быстрее. Дом вынырнул из темноты абсолютно неожиданно. Темный и неприветливый, он казался по-настоящему нежилым.

– Приехали, – резко затормозив, заявил Тимур.

Лебедев выскочил первым. Подсвечивая дорогу фонариком мобильного телефона, он рванул к дому. Тимур, оставив фары включенными, последовал за ним.

– Михалыч, дверь открыта! – придушенным голосом прошептал Федор.

– Стой, не входи! – скомандовал Тимур. Куда там! Разве может что-нибудь остановить охваченного сыщицкой лихорадкой Лебедева?

– Ой, Михалыч, тут кто-то лежит, – закричал парень. И в тот же момент вспыхнул свет. – Михалыч, кажется, это Снегирев!

– Кажется или Снегирев?

– А я откуда знаю? Я его и видел-то только на автопортрете. Мужик с волосами – вроде похож.

– Мы с тобой тоже мужики с волосами!

Мужчина вдруг пошевелился, застонал.

– Надо «Скорую», Михалыч! А что мы им скажем? Как они сюда приедут?

– Дай, я сам поговорю.

Набрав номер, Тимур описал ситуацию и объяснил, в каком месте будет на машине ждать «Скорую», чтобы проводить к месту нахождения больного.

– Все, Федор! Я поехал, ты присматривай за ним!

– Как, Тимур Михайлович! Вы меня здесь одного оставляете? А вдруг он умрет?

– Я бы сам остался, но ты же не умеешь водить машину.

Тимур уехал, а Федор присел на корточки рядом с лежащим на полу человеком.

– Вы только не умирайте, пожалуйста, – попросил он. Потом подумал, что если это Снегирев, то он его не слышит. И по губам читать не может, потому что глаза у него закрыты. Федор огляделся по сторонам. Вся комната была заставлена картинами, а на большой подставке, которую художники зовут мольбертом, был прикреплен холст, изображающий птицу за стеклом.

Федор присмотрелся и не поверил своим глазам: с холста на него смотрела Ася.

– Аська! – закричал он.

Казалось, звук утонул в окружающих его картинах. Федор увидел дверь, за ней лестницу.

– Ася!

Лестница угрожающе заскрипела под ногами. Поднявшись по лестнице, Федор оказался в комнате. Света здесь не было, и пришлось снова включить телефонный фонарик. Луч света вырвал из темноты поверхность стола, стоящего посредине комнаты. Федор сделал два шага, и сердце его скоростным лифтом ухнуло вниз. Он узнал Асину сумку и ноутбук, с которым она практически не расставалась.

– Ася! – заорал он изо всех сил.

Ответа не было.

Федор слетел вниз по лестнице, подошел к Снегиреву, встал на колени и потеребил его за плечо:

– Пал Палыч, миленький! Скажите, пожалуйста, где Ася?

Веки больного дрогнули, но глаза оставались закрытыми. Может, он не знает, что Ася – это Ася? Федор подтащил поближе мольберт с голубкой.

– Пал Палыч! Голубка – девушка с картины, – где она? Вы слышите? Скажите, пожалуйста!

По гравию зашуршали шины. Федор выскочил на крыльцо и увидел «Тойоту» Тимура в сопровождении машины «Скорой помощи».

Из «Скорой» вышел мужчина в синей робе и с чемоданчиком, склонился над больным.

– Михалыч! – Федор потянул Тимура за рукав. – Ася была здесь!

– Почему ты так решил? – Тимур тут же насторожился.

– Смотрите! – И Федор показал рукой на картину. – Видите? Это же она, наша Ася! А вот ее вещи.

Тимур взял в руки сумку, залез внутрь, открыл и закрыл молнию.

– Точно ее? Уверен?

– Ноутбук точно ее, уверен. Да вы на картину посмотрите.

Тимур подошел к картине. Долго всматривался в рисунок, потом сказал не без сомнения:

– Похоже.

– Мы забираем его, – сказал врач. – Поможете положить на носилки?

– Пал Палыч, – зашептал Лебедев, хватая больного за руку, – пожалуйста, скажите, где Ася? Девушка-голубка, где она?

Врач «Скорой» посмотрел на Федора с сомнением – не нуждается ли он тоже в помощи неотложки.

А больной вдруг открыл глаза и резким, лишенным всякой интонации голосом произнес:

– Голубка – улетела.

Чем дальше Ася углублялась в лес, тем более темным и непроходимым он становился. И если сначала эйфория, вызванная неожиданным освобождением, придавала ей сил, то с каждым пройденным шагом силы стремительно убывали. Она уже жалела, что не пошла по дороге. В конце концов, звук работающего двигателя слышно издалека, и остается достаточно времени, чтобы хорошенько спрятаться. Ася где-то читала, что если человек в лесу не делает корректировку по компасу или другому навигационному прибору, то в связи со своей анатомией он будет бродить по кругу с радиусом около трех километров. И что зачастую потерявшиеся либо сами выходят к населенному пункту, откуда начали свой путь, либо их обнаруживают где-нибудь поблизости спасатели. Хотя искать Асю вряд ли кто будет. Еремину это абсолютно не нужно, ведь тогда станет известно, что он держал Асю в доме против ее воли. А у странного человека с ходунками скорее всего даже нет телефона.

Минут через сорок Ася поняла, что больше не в силах сделать ни одного шага. К ночевке в лесу она была абсолютно не готова. Если сейчас еще относительно тепло, то ночью наверняка похолодает, а утром выпадет роса. Ничего, она посидит немножко и пойдет дальше. Ася устало закрыла глаза и прилегла на мягкий мох. Она не знала, сколько прошло времени, но разбудило ее чье-то частое дыхание. С трудом очнувшись, Ася закричала от страха – прямо перед ней стояли два волка.

И в упор смотрели на нее холодным голубым взглядом. Нельзя смотреть им в глаза – вспомнила Ася вычитанный где-то совет. А еще нужно попробовать притвориться мертвым. Волк не шакал – падалью не питается. И нельзя поворачиваться к ним спиной.

Ася сделала шаг назад, и один из волков зарычал. Шерсть у него на загривке стала дыбом. Ася снова закричала – громко, отчаянно и, зажмурившись, без чувств упала на землю.

До дома – Асиного дома – оставалось километров тридцать, и Рыбак решил позвонить Кристине:

– Как наши дела?

– Нормально. Тимур с Федором вышли на след художника.

Иван с трудом сдержался, чтобы не сказать что-нибудь слишком грубое. Какого черта! Сначала вместо Аси стали искать Альбину. Это как-то можно понять – все-таки Ася сама попросила. Но зачем, скажите на милость, понадобилось искать художника? Да еще и радоваться, когда тот нашелся?