Да, признаться, я растерялась. Что в такой ситуации делают? Налезть на него с поцелуями, постепенно спускаясь все ниже и ниже?.. Склониться ртом прямо к его ширинке? Переместиться, чтобы усесться между его ног? Все казалось нелепым до безумия.

– Я жду, Катюш… - подогнал он меня. – Минет или видео с твоими стонами сегодня же будет на Ютьюбе…

Я испуганно подняла на него глаза. Неужели я неправильно расценила ситуацию, и грозится он всерьез?..

– Так, хватит, знаешь ли, - не скрывая раздражения, Виктор Алексеевич приподнялся и потянулся к штанам, с явным намерением их застегнуть. – Не понимаешь игры, не лезь… И вообще, ложись спать, завтра будем реша…

Не давая себе передумать, одним дерганным движением я сунула руку в его расстегнутую ширинку и обхватила ладонью объемистую, горячую твердость под ней. Поперхнувшись словами, Знаменский зашипел и откинул назад голову.

Спустя долгое мгновенье, во время которого я боялась и пальцем пошевелить, он вернулся в этот мир, глядя на меня помутневшим взглядом из-под тяжелых, полузакрытых век.

– Что ж… неплохое начало… - похвалил он мою самодеятельность, прочистив горло и шумно проглотив слюну. – Теперь слегка сожми пальцы…

Красная, как спелый помидор, я сделала именно это, с неким развратным удовольствием замечая, как твердость под тонкой тканью боксеров еще больше удлиняется и твердеет.

– Теперь… углубись рукой вниз… и обратно… Ммм… отлично…

Голос Знаменского изменился, стал гуще и грубее, и появилось в нем что-то, от чего хотелось закрыть глаза и положить голову ему на живот.

– Подожди… – резко прервал он меня.

Я дернулась испуганно, вытягивая руку, он же несколькими быстрыми движениями стянул с себя джинсы… а за ними и черные, с полосочкой боксеры. Улегся обратно на подушку.

– Я весь твой…

– О, боже…

С секунду я пыталась не смотреть… Однако, больше смотреть было некуда, и мне пришлось все-таки опустить глаза и сконцентрировать зрение.

Да, я видела эрегированный мужской член в порнографических фильмах, и не раз. Но почему-то там он не производил впечатления… настоящего, будто и сам был частью актерской игры участников, так же как и симулированные женские оргазмы.

То же, что пружинисто подскочило передо мной из-под стянутых боксеров Знаменского – большое, почти с мою руку между локтем и ладонью, идеально прямое и гладкое даже на вид – выглядело до такой степени... настоящим, что у меня внутри что-то предупреждающе заныло – мол, нет, не готовы мы… даже и не думай…

– Мне… взять это в рот? – вслух спросила я, пытаясь заглушить противные внутренние голоса, внушающие, что как только я сделаю мужчине минет, сразу стану «соской».

– Именно… – все тем же глухим голосом ответил Знаменский. – Прямо в рот. И поглубже…

Как ни странно, грубый приказ стрельнул прямо в промежность и заставил заелозить на месте в нетерпении.

Закрыв глаза и как можно ниже склонившись, я глубоко вдохнула, тут же услышав ответный, резкий вдох сверху. Запах мне понравился, звук тоже, а вот пальцы, вцепившиеся вдруг мне в волосы и давящие на затылок – не очень.

– Отпустите… Я сама…

Он отпустил.

Приоткрыв глаза, сквозь полуопущенные ресницы я уставилась на вытянувшееся передо мной по стойке «смирно» мужское достоинство.

«Только сделаешь это, сразу станешь х*есоской…» - тут же зашипели голоса, на удивление схожие по интонациям с голосом моей матушки. – «Как те – ты в курсе, привокзальные…»

Да пошли вы! – мысленно заорала я в ответ всем этим быдляцким понятиям, способным убить в женщине любую активность. Не стану я никакой х*есоской! И это не просто какой-то левый привокзальный «член», это ЕГО член! Его – моего мужчины, которому я хочу сделать приятное!

– Пошли к черту! – пробормотала я вслух, повторяя собственные мысли. А потом открыла рот и глубоко втянула в него напряженный, чуть вздрагивающий орган.

– Ёб…

Задохнувшись стоном, Виктор Алексеевич толкнулся несколько раз бедрами, пропихиваясь с каждым разом все глубже, будто пытался проткнуть мне горло. Это мне тоже не понравилось, и я остановила его недовольным мычанием – что вызвало странную реакцию – зажмурившись и стиснув челюсть, он будто совсем перестал дышать.

Я мгновенно выпустила его изо рта.

– Все в порядке?

– Более… чем… – сдавленно ответил он, шумно выдохнул и попытался снова притянуть меня вниз. – Продолжай…

– Нет… – я помотала головой, твердо убирая его руку из моих волос. – Моим темпом или вообще никак…

Снова наклонилась, расслабила челюсть, втянула его в рот… и уже не останавливалась. Забирала в глубь, почти к самому горлу, и тут же выпускала, чтоб отдышаться… водила языком вверх-вниз, смакуя, точно леденец – снова и снова, от бархатистой, упругой верхушки до самого основания, упираясь носом в густые, курчавые волосы… возвращалась наверх и всасывала так глубоко, как только могла… всем своим существом восторженно вбирая заполнившие комнату стоны и несвязные подбадривания… И не могла поверить, что я и есть виновница этих стонов! Я заставляю его производить все эти замечательные звуки, терять контроль над собой, откидывать назад голову и судорожно сжимать простыни пальцами! Потому что я смогла это сделать! И это не противно, не тошно и не унизительно! Даже наоборот… Я поежилась, сжимая ноги, пытаясь хоть как-то усмирить огонь, уже вовсю пылающий между бедер, хоть как-то усилить трение…

– Развернись ко мне! – хрипло скомандовал он.

С причмокивающим звуком, я оторвалась от своего занятия и посмотрела наверх, не вполне понимая, о чем меня попросили.

–  Ногами сюда…

Краснеть было поздно и глупо, но я справилась с этой задачей, привычно залившись краской.

– Я не хочу… не надо…

– Ногами! Развернись ногами ко мне! – приказал он уже жестче.

Вот черт, черт… Очень неуверенно я подвинулась в том направлении, в котором требовалось, лихорадочно соображая, что бы такое предложить ему, чтобы отвертеться от знаменитой 69 – не усаживаться голой промежностью ему на лицо… Но он вдруг рыкнул нетерпеливо, схватил меня за бедра, подтянул к ближе и перекинул одну ногу себе через голову.

А через секунду я уже чувствовала его язык – там, в самом центре горячей, ноющей, уязвимой влажности...

Кажется, я вскрикнула. Во всяком случае, так мне показалось – из-за ударившего в уши пульса на мгновение ухудшился слух.

– Жаль, что ты пахнешь мылом… – пробормотал Знаменский, отрываясь на секунду от своего занятия. – Мне нравится твой натуральный запах… и вкус…

И снова набросился, вжимаясь в меня лицом и аккуратно раздвигая складочки пальцами. Водил языком вдоль клитора – то щекоча, то надавливая, то вклиниваясь в чувствительную ложбинку у самого входа... И от каждого прикосновения, от каждой восхитительной ласки хотелось кричать и плакать, хотелось умолять его не останавливаться и немедленно прекратить меня мучить… каждую секунду все тело простреливало колким, почти болезненным удовольствием, подбрасывало и качало на ослабевших коленях...