Шепча что-то бессвязное, я упала ему на живот – лицом в мягкие волоски у основания эрекции. Краем мозга я помнила, что от меня требуется, но никак не могла скоординировать свои действия… Как же можно еще что-то делать, когда так хорошо, когда искрится в глазах и скручивает пальцы на ногах… Это ведь невозможно, немыслимо…

– Возьми его… – услышала я сквозь зачинающуюся бурю. – Возьми… Хочу кончить тебе в рот…

О боже, это конец… От его взвинченного тона и самого факта этой бесстыдной, порочной просьбы меня окончательно скрутило, превратив в маленькую, сжатую в себе вселенную… Уже чувствуя, что уносит, я заставила себя приподняться на дрожащих руках, ткнулась, почти ничего не видя, полураскрытым ртом, и, к счастью попала… обхватила губами крупную, гладкую головку…

– Сейчас, сейчас… ох, твою ж…

Напрягшись всем телом, он вдруг стиснул мои ягодицы и впился ртом в промежность, глуша там стоны и какое-то хриплое ругательство – до мозга костей пронзая меня тонкой, звуковой вибрацией... И это стало последней каплей. Вселенная взорвалась, подбросила меня, обдавая бедра тягучим, сладким жаром… Немой крик захлебнулся в густых струях, рвущихся мне прямо в горло…

***

– Она не горькая…

– Мм?..

– Я думала, сперма горькая… а она нет…

– Мм…

Я приподняла голову. Спит, что ли? Знаменский ответил на мой вопрос легким, вполне уютным храпом. Довольно вздохнув, я легла обратно – ему на грудь, подтягивая вокруг нас двоих одеяло.

И чуть не подскочила от внезапно осенившей меня догадки. Мне ведь столько раз говорили, что минет – это мерзко, противно и унизительно... что сперма гадкая и глотать ее – западло для любой нормальной женщины… Может, и то, что я слышала про первый секс – это такой же дикий и отсталый бред?

Разбудил меня мягкий, но довольно настойчивый утренний свет – какого не могло быть в нашей с Юлькой комнате, потому что окна на ночь мы всегда плотно зашторивали.

По привычке потянувшись к телефону, я широко зевнула… и ойкнула, ткнувшись рукой в странное препятствие. Пошарила по нему рукой, телефона не обнаружила, зато поняла, что препятствие… оно не совсем препятствие. Оно – тело. Чужое, теплое, гладкое тело – рядом со мной, прямо в моей постели.

Распахнув глаза, я уставилась на закрывающую мне обзор крепкую мужскую спину. Проглотила слюну, поморгала, пытаясь выгнать из головы сон… и постепенно все вспомнила. В том, числе и то, что «моя» постель… она вовсе и не моя.

Расплывшись в сонной улыбке, я еще раз прокрутила сей замечательный факт у себя в голове.

Уже второй раз в жизни я ночую дома у Виктора Алексеевича, и вчера мы с ним… занимались сексом. Ну, или почти сексом. И еще, кажется, вчера на меня снизошло откровение, которое в ближайшем будущем должно это «почти» исправить на «уже».

Протянув руку, я хотела запустить ее Знаменскому под мышку и прижаться плотнее к этой замечательной, теплой спине, как вдруг передумала. Кто это там говорил вчера, что я готовить не умею?

Я глянула на настенные часы, вспомнила, что наша с ним лекция (вот так прям и подумала – «наша лекция!») сегодня только в двенадцать, а это значит, что вполне можно успеть соорудить какой-нибудь особенный завтрак, и поразить этого привереду своими кулинарными способностями. Потому что, хоть к «пастам кон базиликам» я и непривычная, а все ж готовить – в том числе и для младшего брата, когда родители временно забывали, что в их жизни есть что-то еще, кроме водяры – мне приходилось, и не раз.

Как можно осторожнее выскользнув из-под одеяла, я натянула брошенную в кресло вчерашнюю футболку Знаменского и тихонько прокралась к выходу. На пороге обернулась. Потревоженный во сне, но все еще не разбуженный, Виктор Алексеевич откинулся на спину, бесцеремонно заняв «мое» место в кровати, и назад дороги уже не было. Да я и не хотела – порадовалась лишь, что успела встать до того, как он придавит меня телом. За свое терпение этот мужчина определенно заслуживал завтрак в постель.

В квартире стояла приятная, ранне-утренняя тишина. Перерезая коридор, лежали на полу солнечные, косые тени,  тикали часы в гостиной, будто приглашая зайти и полюбоваться элегантным дизайном и дорогой мебелью. Однако у меня были не самые приятные воспоминания об этом месте, и я быстро прошла мимо него на кухню.

А вот это место мне определенно нравилось – хоть вчера мы и не успели убраться. В раковине и на столе стояла грязная посуда, на плите – пустая кастрюля с остатками томатного соуса.

– Тээк… – пробормотала я, оценивая ситуацию. Определенно, завтрак в постель откладывался – не в этом же гадюшнике его готовить.

  Прямо на футболку надев тот самый передник, в котором вчера ужинала, я быстренько составила в раковину и перемыла всю посуду, напевая себе под нос песенку из детского мультфильма. Сковороду мыла с особенной осторожностью, чтобы не получилось, как в том анекдоте про тещу и тефлоновое покрытие…

Поискав, нашла, куда убрать посуду для готовки, подвесила головой вниз бокалы на специальное устройство над гранитной столешницей. Вытерла столы и прочие плоскости, вымыла полы найденной в шкафу тряпкой, вытащила все нужные ингредиенты и принялась, наконец, готовить свой фирменный «завтрак в постель»…

Когда все было закончено, кухня блестела и благоухала, а на узорной тарелочке посреди стола высилась горка только что испеченных оладий с изюмом. Все было идеально, кроме одного – мусорный пакет в ведре требовал немедленного выноса.

Почесав в затылке, я прикинула. Мусоропровод в таком престижном доме, само собой, расположен на каждом этаже, но далеко он или нет – я не видела. Выходить из квартиры рискованно – мало ли, соседи встретят. С другой стороны, нам со Знаменским придется ведь из нее выйти в любом случае – тот же риск.

Надо полностью одеться – решила я. Тогда, если кто встретит – могут подумать, что студентка пришла на дополнительные занятия, или по какому другому делу. По работе коллега, например. Но мусор надо было вынести однозначно – не к двери же его прислонять.

Сходив в ванную за своей одеждой, я поддела под футболку юбку, накинула сверху куртку, подняла мусорный пакет и вышла из квартиры.

В шикарном подъезде было так же тихо, как и в самой квартире – будто утренняя суета огромного городского муравейника не касалась благородных донов, населяющих этот дом. Массивная каменная лестница давила гулкой пустотой, кнопки над мерцающим хромом лифтом не горели – ясно указывая на то, что лифт стоит, а не приближается.

Убедившись, что дверь в квартиру сама по себе не запрется, я тихонько вышла и направилась в сторону этого самого лифта – где-то там, за ним, по моему разумению, и должен был находиться мусоропровод.

И я оказалась права! Благополучно обнаружив закрытое и довольно чистое помещение с надписью «Только Органический Мусор», я с удовольствием избавилась от неприятно пахнущего пакета. Развернулась, чтобы идти обратно… и замерла, скованная страхом.